Лоскин тоже купил несколько пар и, страшно довольный, лег спать. Пока он мирно засопел, Семен, живший с Веней в одном номере, тихонько открыл пакеты с обувью и быстро поменял ботинки. Теперь у Лоскина было по два штиблета на правые ноги. Левые Раис забрал себе.
По приезде в Москву Сеня выждал до вечера и позвонил Вене.
– И как? – хитро спросил он. – Понравились твоим штиблеты?
– Очень! – радостно воскликнул Лоскин.
Семен оторопел.
– Таки что? Они в порядке?
– Замечательное качество, – начал нахваливать покупку коллега, – фирменная вещь!
Чем дольше радовался Веня, тем сильней дивился Сеня.
В конце концов он не выдержал и прямо спросил:
– Таки они у тебя на разные ноги?
– А ты откуда знаешь? – изумился Веня. – Представляешь, оказывается, и на Западе случаются незадачи. Я перед отлетом решил еще раз на ботиночки полюбоваться, развернул пакеты. А там! Все ботинки на правые ноги! Пришлось рысью в магазин нестись. Поменяли, правда, без писка! Вот что значит заграница. У нас бы сто бумажек заполнить заставили, а там…
– Почему ты меня не предупредил! – заорал Семен.
– А что? – удивился Веня. – У тебя тоже все на правые ноги оказались? Вот уж не думал, ты же их раньше меня покупал, без спешки, потом еще всем показывал, неужто не заметил? Ну и дела, капиталисты проклятые!
Глава 7
– А ну отдавай, – рявкнул чей-то голос.
Я оторвалась от созерцания собственных ног и посмотрела перед собой. Возле скамеечки, красная от возбуждения или духоты, стояла соседка по вагону. Та самая девушка, сидевшая справа от меня.
– Отдавай, – повторила она, – живо, я на работу опаздываю! Нацепила мою обувь и почесала! Еле догнала тебя, хорошо, выбежать из вагона успела. Ну чего уставилась?
Я перевела взор на ноги незнакомки и вздрогнула. Черная шпилька и светло-бежевая платформа! В голове моментально прояснилось. Значит, девице тоже было не слишком комфортно в обуви, вот она и сняла ее. А я, торопясь выйти из поезда, не посмотрела, во что вталкиваю правую ногу, перепутала стоявшие рядом туфли.
– Москва на три четверти состоит из идиотов, – резюмировала девица, совершая обмен, – надеюсь, ты больная лишь на голову, никаких иных инфекций, типа грибка, не имеешь! Ну, чего молчишь? Эй, тетеха!
Я молча втискивалась в светло-бежевую лодочку. И о чем здесь говорить? Идиотская ситуация, но, с другой стороны, любая из нас могла оказаться в такой.
– Послушай, – проникновенно сказала девушка, – скажи наркотикам «нет». Хочешь мой совет? Лучше бухалово, чем ширялово. От водки беды не будет, ну начнешь с зелеными чертями спирт глушить, и только, а иголки выброси. Вон, сейчас даже не врубаешься, что случилось! Мрак!
Возмутившись до глубины души, я раскрыла рот, чтобы достойно ответить нахалке, но тут к перрону с шумом и лязгом подкатил очередной поезд, девушка вскочила внутрь, и ее умчало в темную трубу тоннеля. Внимательно оглядев свои ноги, я вздохнула и пошла к эскалатору. Хорошо еще, что я сейчас ехала в вагоне одна, окажись со мной Юля, Лиза или Кирюшка, насмешек было бы не избежать до конца столетия.
Дворик, где произошло несчастье, я нашла сразу. Небольшое квадратное, заасфальтированное пространство, обрамленное маленьким, двухэтажным домом, стоящим в виде буквы «П». Посреди «патио» была разбита клумба, на которой погибали непонятные растения, непохожие на декоративные посадки, скорей всего сорняки, вылезшие из земли перед самыми холодами. По периметру дворика росли невысокие кустики, почти все они выглядели одинаково: тоненькие веточки и засохшие серо-желтые листочки. То ли их убила начавшаяся осень, то ли посадки заболели некоей инфекцией. Но один куст выглядел неправдоподобно красиво: замечательно толстый, коричневый ствол лаково поблескивал в уже не жарком солнце, крона темно-зеленого цвета не имела никаких пятнышек. Слегка удивившись, я приблизилась к этому растению и сразу поняла, в чем дело, – оно было искусственным. Очевидно, находившаяся в здании пейджинговая компания решила облагородить дворик и выставила на улицу хорошо сделанный муляж.
Следующий час я провела, внимательно изучая пейзаж, и пришла к неутешительному выводу: ничего интересного, никаких следов пребывания тут Оли и Гены нет. Оставалось непонятным, каким образом коляска с малышом оказалась незамеченной. Дворик крохотный, спрятать повозку в нем, на первый взгляд, было решительно негде, единственное место, мало-мальски напоминающее укрытие, находилось под псевдокустом, но все равно «экипаж» там целиком ни за что не уместится.
В глубокой задумчивости я подняла голову и стала осматривать окна, все они были тщательно зашторены, кроме одного, узкого, расположенного прямо над удачной подделкой под живое дерево.
Вздохнув, я вышла на улицу, увидела дверь с табличкой «Компания «Ом» и позвонила в домофон.
– Вы к кому? – прохрипело из окошечка.
– Э… в «Ом».
– К кому?
– Ну… я из газеты.
– Какой? – не сдавался невидимый охранник.
– «Желтуха», – лихо соврала я.
– Зачем?
– Вот, решили сделать материал о вашей замечательной компании, – бодро выкрикнула я, – положительный, хвалебный. Страна должна знать своих героев.
– Фамилия, – прервал мои слова секьюрити.
– Романова.
– Вас нет в списке посетителей, уходите.
– Правильно, никто ведь не знал, что я приду.
– Звоните начальству и договаривайтесь.
– Вы меня впустите, пожалуйста, а я сразу пойду в нужный кабинет.
– Нельзя.
– Но как же мне поговорить с администрацией?
– Не знаю.
– Подскажите телефон директора.
– Не имею права.
– Может быть…
– Лучше уматывай, – потерял вежливость служивый, – еще тут потопчешься, дежурных вызову, станешь потом остаток жизни на лекарства работать.
Потерпев полную неудачу, я спустилась с крыльца и призадумалась. Тут около домика притормозила маршрутка, из нее вылезли две девушки: блондинка и брюнетка. Они спокойно поднялись по ступенькам, и черненькая нажала на звонок.
– Кто там?
– На собеседование по поводу работы.
– К кому?
– Нас ждет Лина Сергеевна.
– Сейчас, – раздалось из домофона, – ну-ка, вы Самойлова, Федькина и Малофеева?
– Да, – хором ответили девчонки, – Самойлова и Малофеева, а кто такая Федькина, мы не в курсе, она не с нами.
– Федькина здесь, – заорала я, кидаясь к двери, – я тоже пришла!
Послышался тихий щелчок, дверь отворилась, мы тесной группой вошли в холл. За стойкой рецепшен восседал толстый дядька лет шестидесяти. Его лысая голова покоилась на короткой шее, круглые глаза торчали над щеками, рот терялся между подбородком и носом.
– Встали в ряд, – велел он, – сейчас Лина Сергеевна придет.
Из коридора донесся стук каблучков, и из-за угла вылетела хорошенькая девушка в сером костюме. На груди у нее виднелся бейджик «Лина, менеджер по кадрам».
– Двигайте за мной, – забыв поздороваться, приказала она.
Еле сдерживая ликование, я пошла вперед. Ладно, проникла внутрь слишком тщательно охраняемого помещения, теперь осталась сущая ерунда: найти комнату, в которой расположено то самое узкое, незанавешенное окно, и поболтать с находящимися там людьми, авось кто-нибудь заметил что-то.
– Сюда, – скомандовала Лина, – сели.
Я покорно опустилась на стул, мои спутницы повторили маневр, похоже, в «Ом» не знают вежливых слов и выражений, типа «пожалуйста», «будьте любезны» и «сделайте одолжение».
Лина сурово глянула на нас.
– Таких, как вы, полно, знаете?
Девушки закивали.
– Мы берем лишь лучших, – мрачно вещала Лина, – испытательный срок полгода. Если не подойдете, выгоняем без выходного пособия, ясно?
– Да, – прошелестели кандидатки.
Я просто кивнула. Похоже, с этой Линой не договориться, вон какая злая.
– Самойлова, – рявкнула кадровичка.