– А что, такие бывают? – спросил Альберт завороженно.
– Есть такие, – ответил Дженкинс. – Например, дизалин или метапроминол. Я помню, как в свое время читатели, претендовавшие на «серьезность», высмеивали истории про Фу Манчу Сакса Ромера. Называли их самой постыдной дешевой мелодрамой. – Дженкинс медленно покачал головой. – А теперь благодаря биологическим исследованиям и всяким там ЦРУ, мы живем в мире, который для самого Сакса Ромера стал бы кошмаром. Дизалин – то же самое, что нервный газ, – лучше всего подходит. Действует очень быстро. Когда его выпускают в воздух, все отключаются, засыпают, кроме пилота, который дышит незараженным воздухом через маску.
– Но ведь… – начал было Альберт.
Дженкинс поднял ладонь и улыбнулся.
– Я знаю твои возражения, Альберт, и могу дать пояснения. Позволишь?
Альберт кивнул.
– Пилот приземляет самолет на какой-то секретной полосе в Неваде, скажем. Пассажиры, которые бодрствовали, когда газ был пущен, и, разумеется, стюардессы вынесены из самолета зловещими людьми в белых униформах. Пассажиры, которые к тому моменту и так спали, вроде меня и тебя, мой юный друг, просто продолжали спать, только сон их был более глубоким, чем прежде. Затем пилот возвращает рейс № 29 на прежний курс и включает автопилот. К тому времени, как самолет достигает Роки, эффект газа начинает улетучиваться. Дизалин называют чистым газом, который не оставляет последствий. Никакого ощущения похмелья, другими словами говоря. По интеркому пилот слышит, как кричит слепая девочка, потерявшая свою тетушку. Он понимает, что она разбудит и остальных. Эксперимент начался. Он выходит из кабины и захлопывает за собой дверь.
– Как он может это сделать? Ручки же нет снаружи.
Дженкинс отмахнулся жестом руки.
– Самая элементарная вещь на свете, Альберт. Он использует полоску клейкой ленты, клеящейся стороной наружу. Достаточно легкого толчка и дверь заперта.
Улыбка восхищения появилась на лице Альберта, но тут же замерла.
– Пилот, находившийся на борту, выходит, должен быть одним из нас.
– И да, и нет. По моему сценарию, Альберт, пилот есть пилот. Да, среди пассажиров оказался пилот, который, как предполагается, летит в Бостон. Он сидел в первом классе недалеко от кабины когда, пардон, дерьмо упало на вентилятор.
– Капитан Энгл, – со страхом прошептал Альберт.
Дженкинс ответил удовлетворенным тоном, как учитель геометрии произносит «что и требовалось доказать» в конце длинной и сложной теоремы.
– Капитан Энгл, – согласился он.
Оба не заметили того, что джерси смотрел на них блестящими лихорадочными глазами. Теперь он отвернулся от них, вытащил из кармашка в переднем сиденье журнал, сорвал с него обложку и принялся отрывать от нее длинные тонкие полоски. Бросал их на пол, где уже валялись такие же полоски от изорванной ранее салфетки.
Губы его беззвучно шевелились.
Если бы Альберт изучал Ветхий Завет, он бы познал, как себя чувствовал Савл, самый ярый преследователь ранних христиан, когда пелена упала с его глаз по дороге в Дамаск. Он уставился на Роберта Дженкинса с сияющим энтузиазмом, всякую сонливость, как рукой сняло.
Ну конечно же, если как следует все обдумать или кто-нибудь вроде мистера Дженкинса продумал это за тебя, все становилось настолько очевидным, что не допускать этого было бы невозможно. И неважно, поношенный у него плащ или нет, – главное, он был голова! Почти все пассажиры и весь экипаж «Гордости Америки», рейс № 29, исчезли в районе пустыни Мохаве. И одним из спасенных оказался – сюрприз! сюрприз! – другой пилот «Гордости Америки», который, по его собственному утверждению – «квалифицированный пилот для управления именно этой моделью самолета».
Дженкинс наблюдал за Альбертом и теперь улыбнулся. В его улыбке не было особого юмора.
– Ну что, соблазнительный сценарий? Верно? – сказал он.
– Нам нужно будет его схватить, как только приземлимся, – сказал Альберт, потирая щеку ладонью. – Давайте так: вы, я, мистер Гаффни и тот англичанин. Он вроде бы сильный человек. Вот только… а что, если британец тоже в этом замешан? Вдруг он телохранитель капитана Энгла? Это я так… вдруг кто-то, как и вы, догадался обо всем.
Дженкинс раскрыл было рот, чтобы ответить, но Альберт его торопливо опередил.
– Лучше захватить их обоих. Как-нибудь. – Он слегка улыбнулся мистеру Дженкинсу – улыбкой Туза Косснера, холодной, скупой, опасной. Улыбкой человека, который проворнее молнии и знает это. – Я, может быть, и не самый умный парень на свете, мистер Дженкинс, но я и не лабораторная крыса ни для кого.
– Но это же все не выдерживает критики, – спокойно заметил Дженкинс.
– Что?! – Альберт часто замигал.
– Я говорю – сценарий, который я тебе обрисовал. Он не выдерживает критики.
– Но вы же сказали…
– Я сказал: если бы дело касалось только самолета, я бы мог предложить какой-то сценарий. Я это и сделал. И неплохой. Если бы это была идея книги, уверен, что мой агент ее бы продал. К сожалению, речь идет не только о самолете. Денвер возможно и находился внизу, но все его огни были отключены. Я рассчитал наш полет по своим часам и могу сказать тебе, что дело тут не только в Денвере. Ни единого признака Омахи и Де-Мойна там, в темноте, не было, мой мальчик. Я вообще ни единого огонька не увидел. Никаких признаков ферм, зернохранилищ, аэропортов, шоссейных дорог. А эти вещи по ночам хорошо видны, ты знаешь. Тем более с нынешним интенсивным освещением они очень заметны даже с высоты шести миль. Вся страна погружена в полный мрак. Конечно, можно предположить, что некое весьма неэтичное государственное агентство втянуло нас в какой-то эксперимент, чтобы понаблюдать за нашей реакцией. Чисто гипотетически, по крайней мере. Но во что я никак не могу поверить, так это в то, что «Магазин» уговорила всех на нашем пути погасить все огни, чтобы подкрепить иллюзию, будто мы остались совершенно одни.