Две недели пролетели, как сон, как единый миг. И пришло время прощаться. Но кое-что всё же они успели. В кривом переулке в маленьком районном бюро ЗАГС им выдали свидетельство о признании государством их мужем и женой. Они смеялись и дурачились, как дети, под сенью креста чугунного князя Владимира на заснеженных галереях Владимирской горки.
— Больше ты не исчезнешь, как тогда, в Риме.
— И не подумаю исчезать. Я тебя нашла и пойду за тобой хоть на край света. — Смеялась она в ответ. И пушистый январский снег этого нетронутого цивилизацией уголка древнего города осыпал их белыми хлопьями, срывающимися с густых переплетений ветвей старых лип.
Прощание их не было грустным. Ибо знали они, что нет в мире силы, которая может их разлучить надолго.
— Как только приедешь, тотчас же позвони!
— Непременно, дорогая… До свидания!..
43
4-й сон Филиппа Аркадьевича.
Серый иней укрыл громадные листья папоротников, гигантские стволы хвощей и широкие листья неведомых растений. Воздух чист и прозрачен. Солнечный диск медленно выкатывается из-за зубчатой кромки замершего леса. У берега ручья, подёрнутого тонкой ледяной корочкой, среди сломанных стволов молодой хвощёвой поросли, серая туша лежащего на боку тиранозавра, казалась громадным каменным выходом. Чудовище доживало свои последние минуты. Страшные крюки когтей в последних судорогах оставили в почве глубокие борозды, более похожие на траншеи для прокладки электрического кабеля, нежели на следы животного. Частокол желтых зубов обнажила улыбка смерти. Прикрытые кожистой плёнкой холодные глаза рептилии безжизненно прищурились в охлаждающийся мир. Кровь чудовища, не подогретая жаркими лучами солнца, лишила его сил, свалила наземь и обрекла на медленное умирание. После страшных космических катаклизмов солнце больше не восходило к зениту, а скользило по краю неба. И этот привычный мир, завоеванный буйными древовидными папоротниками и гигантскими рептилиями, рушился под напором наступающих холодных воздушных струй и маленьких теплокровных живых существ, не впадающих в прострацию при лёгком дуновении свежего ветерка.
Несмело, поодиночке к рухнувшему монстру подбирались шустрые серые комочки, похожие на крупных крыс. Обнюхивали его, забирались между роговыми пластинами панциря, под брюхо, туда, где можно было вгрызться в тело и вволю насытиться сочным белым мясом. С каждой минутой их становилось всё больше. Они гуськом семенили еле заметными тропами в густых зарослях хвощей и злаков, собираясь на грандиозное пиршество. Вскоре вся туша гиганта была покрыта крысами, шевелилась и попискивала от удовольствия. Мерзкое пиршество уже было в разгаре, когда из зарослей прошествовала группа крупных седоватых крыс с голыми длинными хвостами в сопровождении «телохранителей», раздвигавших перед ними толпы своих сородичей мощными толчками и острыми зубами. Группа направлялась к тому месту, где прогрызенная брюшина обнажила мощные краснокоричневые лепестки печени павшего гиганта.
Филипп Аркадьевич обнаружил, что на носу некоторых крупных «стариков» поблескивали стёклышки очков, морды их были вполне индивидуальны и очень походили на портреты членов Политбюро ЦК КПСС, вывешенные на институтской доске парткабинета. Расступившаяся толпа крыс, сдерживаемая охраной, пропустила «седых» к лакомым кускам. Пиршество возобновилось с новым энтузиазмом. Филипп Аркадьевич с ужасом и отвращением наблюдал за происходящим. Насытившись, твари с трудом отваливали от туши, и их место занимали всё новые и новые полчища, неведомо откуда появляющиеся, и уже на подходах начинавшие драться друг с другом за право быстрее прорваться к пище. Седые крупняки руководили происходящим.
44
Со стоном Филипп Аркадьевич вскочил с постели. Всё тело его было увлажнено липким потом.
«Черт знает, что примерещилось. Не нужно было вчера на ужин есть эти липкие сосиски. Да ещё запивать молоком». — Подумал Филипп Аркадьевич и взглянул на часы. В ту же секунду дребезжащий звонок будильника возвестил время подъёма. Он нехотя поднялся и направился в ванную. Предстоял трудный день. Неделю тому назад пришла, наконец, бумага из милиции, и сегодня его сотрудники с удовольствием под руководством шефа собирались его «топтать ногами».
Умывшись, Филипп Аркадьевич почувствовал себя легко и свободно. Отрывки давешнего сна более не казались ему мерзкими, а напротив, породили ассоциации, вдохновившие и укрепившие его дух.
«Видения всякой чертовщины тоже бывают полезны». — Подумал Филипп Аркадьевич.