— Филипп Аркадьевич, вы что, академик с мировым именем? Писатель, которого знает всё прогрессивное человечество?
— Н-нет..
— Так какого же черта вы подставляетесь под нашу гильотину? Что мне теперь с вами делать? Вы понимаете, что вас могут здесь изуродовать? Я, надеюсь, вы догадываетесь, по чьему вызову за вами приехала спецнеотложка? Теперь я обязан вас продержать у нас недели три-четыре. Как минимум. Только тогда я могу настаивать на своём диагнозе.
Доктор Щукин задумался.
— Ваше счастье, что вас привезли в моё дежурство. Вот что. Я вас возьму себе. Прошу ничему не удивляться. Вести себя спокойно. Всё будет хорошо. Попробуем выйти из этого положения с наименьшими потерями. Работу в институте вы, конечно, потеряли. Диссертацию вашу несомненно «зарубят».
— Меньше всего пекусь о диссертации. Это чушь, а не научная работа.
— Догадываюсь. Тем не менее, вы ведь потратили время и труд. Придётся вам поменять профессию. Это точно. Руководство института позаботится о том, чтобы вы не смогли работать по специальности. И ещё вопрос, как оно отреагирует на результаты обследования. Если на вас существует обширное досье в соответствующем ведомстве, вас могут перевести в спецбольницу, а там с вами церемониться не будут. Надеюсь, вы это понимаете.
— Понимаю.
— Вот и чудно. Ваши родственники оповещены о том, что с вами случилось?
— Думаю, что нет. Хотя… — Филипп Аркадьевич точно знал, что о своих новых возможностях в стенах этого заведения даже этому приятному во всех отношениях доктору говорить не след. — Я подумал, что может быть кто-либо из коллег сообщил… — нерешительно продолжал Филипп Аркадьевич.
— Исключено. Не тот контингент. Можете мне поверить как специалисту. Давайте адрес и телефон. Я сообщу.
48
Таким образом, на имя Эмили в город Киев полетела ещё одна телеграмма. Но её уже она не застала.
Эмилия ехала в общем вагоне пассажирского поезда, первого, на который ей удалось достать билет. Сердце у неё стучало, как у загнанной лошади. То и дело она глотала желтенькие пилюльки валерьяны и думала, думала, думала… Перед отъездом она успела позвонить завотделом и попросила оформить отпуск на свой счёт.
В вагоне стоял плотный дух немытых человечьих тел, заношенных носков и неубранного туалета. Тусклая лампочка дежурного освещения едва просвечивала сквозь грязный плафон. Из служебного купэ доносился приглушенный женский смех и звон стаканов. Ночь была на исходе. Вагон мотало на стрелках. Звуки, издаваемые спящими человеками и перестук колёс, дополняли гамму ощущений.
Поезд прибывал в Москву во второй половине дня, и предстояло маяться в неизвестности ещё добрых восемь часов.
В Москве Эмилия первым делом бросилась на квартиру к Филиппу. Ключи Филипп ей оставил во время их медовых недель, тем не менее, она позвонила. Открыл дверь Сидорович.
— Никак ты и есть Филиппова жена? Помню, помню. Заходи. Звонил тут его доктор. Вот. Как раз завтра с 14 до 15 свиданка. Соберёшь, што там. Пойдёшь. А щас иди отдыхай. Ключ есть? Ну вот. Где чего тут — знаешь. Если чо надо, — постучи. Я тут живу.
— Да, да, спасибо, Иван Сидорович.
— Ну што там. Как никак сосед. И нету у нас разногласий.
Эмилия открыла дверь и зашла в комнату. Из-под кресла, выгнув спину и задрав хвост трубой, навстречу к ней шел Ферапонтус.
— Мр-р, не волнуйся. Всё будет в порядке. Филипп слишком невоздержан. Ложись поспи. Ты ведь не спала всю ночь.
Эмилия протянула руку навстречу Ферапонту. Кот потёрся щекой о руку, мурлыкнул и лизнул её пальцы.
— Спасибо тебе, Ферапонт. Я получила твою телеграмму. Просто удивительно, как это тебе удалось.
— Это мои личные связи. Раздевайся и ложись отдыхать. Я возле тебя полежу. Ты не возражаешь?
— Конечно, конечно, — сказала Эмилия, поглаживая уютно урчащего кота.
49
Целых две недели Эмилия регулярно ходила через день в больницу, и доктор Щукин иногда, в своё дежурство давал им ключ от дежурной ординаторской.
На вопрос Филиппа, как он долго должен здесь гостить, доктор Щукин неопределённо пожимал плечами.
— Если бы у вас были ходатаи в соответствующей службе, дело можно бы ускорить, — Говорил доктор.
И тут Филипп вспомнил о бумажке с номером телефона товарища Жолобова.
Эмилия разыскала эту бумажку в кармане пиджака и позвонила поверенному важного нумизмата. Он назначил ей свидание на Гоголевском бульваре. Внимательно выслушав Эмилию, товарищ Жолобов поморщился, кашлянул и сказал, что попытается что-либо сделать. Но сперва ему нужно познакомится с «делом подследственного», и только после этого прояснится, чем он сможет помочь. Через неделю они встретились вновь.