Копейкин внезапно замолчал. Физиономия Аллы Михайловны была таковой, будто в голове у неё зажевало перфокарту. На лицах некогда равнодушных коллег не было ничего, кроме немой зависти. В воздухе чувствовалось всеобщее изумление, оттого что всё это случилось именно с щуплым и невзрачным Ростиславом Вячеславовичем. Семеногова хотела неуклюже разрядить обстановку кокетливой шуткой о том, что Копейкин мог бы взять её с собой, но вовремя осеклась – не тянула она на Светку Бедокурову, а уж на Эстель Дюран и подавно; да что там говорить, и зад бы в Феррари не влез. Наконец, кто-то из сотрудников опомнился и предложил завершить без того затянувшееся собрание. Народ стал стекаться по коридору в сторону курилки, хотя обсуждать уже было нечего. Единственным предметом для дискуссии, помимо злобных и пошлых шуточек в адрес Копейкина, стало его новое прозвище, и на всеобщем голосовании победу одержало словосочетание: Тощий Везунчик. Поставив точку в этом вопросе, самые инициативные предложили отметить первый рабочий день в новом сезоне и захлопотали по организационным вопросам. Копейкин никогда не оставался на банкеты поскольку его никогда туда не приглашали. Он неспешно направился к служебному выходу, как вдруг сзади подлетел Лёня Приявкин.
– Ростислав, я так рад за тебя! – произнёс он с неподдельным восторгом. – Сам уже лет десять мечтаю проехать по Лазурному побережью. Прямо фетиш, незакрытый гештальт. По карте давно всё изучил, достопримечательности выписал, даже маршрут составил на каждый день. Только больно уж дорого выходит. В хостеле жить не хочется. Да и еду в супермаркете покупать тоже не комильфо. Понимаешь, задрипанный хостел и замороженная пицца в Антибе – это прямо извращение какое-то. Жаль, подруги такой у меня нет. Слушай, ты замок Гримальди видел? А ещё собор у них там есть знаменитый, Имаккуле-Консепсьон? У Светки твоей яхт-клуб, который рядом с фортом Карре? Так хочу на паруснике попробовать! Ты, кстати, в музее Пикассо был? Чёрт, да мы бы там с тобой целыми днями пешком ходили. Хотя нет, пешком по Антибу не комильфо – арендовали бы кабриолет. Ты так классно рассказывал, как будто всё это со мной случилось. Видел бы ты их лица! Ты их всех уделал, особенно нашу кошёлку. Молодец! Рад за тебя.
– Да не был я ни в каком Антибе! – взвизгнул побелевший сквозь загар Копейкин.
– Как не был? Ты что такое говоришь, Ростислав? – растерянно промямлил Приявкин.
– Вот так – не был. Выдумал я всё, чтобы эту отбрить. Достала она меня за целый год. Они меня все достали.
– Погоди, а загар откуда? – недоверчиво продолжал Приявкин.
– Откуда-откуда! В Бакшеево картошку копал. С женой. Терпеть её не могу, эту картошку. Так всё равно каждый год на проклятые раскопки тащит. У меня вон вся шея и руки обгорели, словно их коптили весь отпуск. Рубашку снять стыдно. Теперь этот загар дачника до осени не смыть. Ненавижу эти торфяники, эти Шушморские топи, это болото! Я на Лазурное побережье хочу. Лежать на песках Жуан-ле-Пен и не думать ни о чём. Хоть раз в жизни лангустинов этих попробовать. Хочу, хочу, хочу! Понимаешь, Лёня? А она меня – в Бакшеево. Ещё и попрекает, что зарабатывать не умею. Я терпел, терпел, потом как дам стаканом об пол – вдребезги. Никогда посуду не бил, а тут не выдержал. В чём был до Рошаля пешком дошёл, на автобус прыгнул – и к матери в Москву. Дурак я, конечно, что вспылил. Три дня уже у родителей ошиваюсь. Что делать, Лёнь?
– Да ладно, не расстраивайся ты так. У всех бывает. Помиритесь.