Дорога вилась серпантином по крутому холму. Подъем был трудный, мы ползли со скоростью пять километров в час, а вокруг нас клубились тучи ржаво-красной пыли. Я оглянулся. Пэм и Барбара, по-видимому, нисколько не страдали от дорожных неудобств, они сидели, как паиньки, на пластиковых креслах и не ворчали, когда их подбрасывало.
На вершине холма нас ждал сюрприз. Дорогу преграждала будка со шлагбаумом, вроде таможенного поста, с надписью: «Природный заказник». Интересные дела, подумал я. Чтобы ехать дальше, надо было уплатить тысячу песет: за это вам давали брошюрку, в которой сообщалось, что вы въехали на территорию мирового биосферного заповедника, и перечислялось, чего нельзя было делать на этой территории. Я прочел и глазам своим не поверил: если бы вы захотели подобрать камень, это грозило вам штрафом в 20.000 песет и шестью месяцами тюрьмы. О растениях и говорить нечего; впрочем, растений там не было и в помине. При всем при том пейзаж не отличался какими-то яркими особенностями; он даже значительно уступал по красоте тем местностям, где мы побывали вчера. За въезд мы заплатили в складчину. «Неплохо придумано, — шепнул я Руди. — Берешь какую-нибудь никому не нужную дыру, оставляешь подъездную дорогу в первозданном виде и вешаешь надпись: „Природный заказник“. Людям некуда деваться, и они въезжают, а тебе остается только брать деньги».
Через несколько сотен метров дорога разветвлялась по пяти или шести направлениям. Плайя-Колорада, Плайя-дель-Гато, Плайя-Грасьоса, Плайя-Мухерес… Выбирать не имело смысла. «Поезжай по средней дороге», — сказал я Руди. Чуть подальше была еще развилка, потом еще одна. И вдруг мы увидели море. Здесь, в самой южной точке острова, море было сказочной синевы. Вдали в знойном мареве виднелись песчаные берега Фуэртевентуры. После двух крутых поворотов дорога вывела нас к безлюдной бухте. Черные скалы окаймляли полоску белого песка, почти отвесно спускавшуюся к морю.
Я сразу пошел купаться, Пэм и Барбара — тоже. Оставаясь на расстоянии нескольких метров от них, я все же чувствовал, что они примут меня в свою игру. Я подумал, что мне стоит подольше пробыть в воде. И в самом деле, когда я вышел на берег обсушиться, они уже лежали в обнимку на полотенцах. Пэм положила руку на лобок Барбары, которая слегка раздвинула ноги. Руди с насупленным видом сидел чуть поодаль; он так и не снял шорты. Я разложил полотенце в двух шагах от полотенца Барбары. Приподнявшись, она обернулась ко мне. «You can come closer…»[11] Я подошел. Пэм села на корточки над лицом Барбары, чтобы та могла лизать ее. Лобок у нее был выбрит, и губы тоже, а между ними открывалась четко обрисованная, не слишком длинная щелка. Я осторожно коснулся грудей Барбары. Ощущать их округлость было так приятно, что я от удовольствия надолго закрыл глаза. Затем снова открыл и провел рукой по ее животу. У нее все было не такое, как у подруги: густые русые волосы на лобке, крупный клитор. Солнце стояло в зените. Пэм была близка к оргазму, она странно повизгивала, это напоминало мышиный писк, как мы его себе представляем. Внезапно кровь прилила к ее груди, и она кончила, тихо заурчав от наслаждения. Затем глубоко вздохнула и села на песок рядом со мной.
— Вам понравилось? — В этом вопросе все же звучала легкая ирония.
— Очень. Правда, мне очень понравилось.
— Я заметила…
У меня все еще стояло. Она обхватила мой член рукой и стала мягко и ритмично массировать его.
— Я уже отвыкла оттого, чтобы мне вставляли, но с Барбарой вы можете попробовать.
— С удовольствием, но… — Я почувствовал себя полным идиотом. — У меня нет с собой презервативов.
Она расхохоталась, обменялась несколькими фразами по-немецки с Барбарой.
— Это не страшно, — весело сказала она и гибко выпрямилась. — Мы что-нибудь придумаем и займемся вами. А сейчас пошли купаться.
Поднявшись на ноги, я заметил, что Руди исчез. Его полотенце осталось лежать на песке. Несколько секунд я колебался, потом решил не думать о нем. Разве я сторож брату моему? Так или иначе, он должен быть где-то здесь, неподалеку. «Your friend look sad…»[12] — сказала мне Барбара, плескаясь в воде. «Yes… His life is not funny».[13] — Это еще было мягко сказано. Она сочувственно кивнула; а я ломал голову, что бы еще ей сказать. С английским у меня дело всегда обстояло неважно, меня хватало от силы на три фразы, но что поделаешь? Впрочем, Барбара вроде бы тоже не очень свободно изъяснялась по-английски. Я вытерся, разложил полотенце на песке рядом с ней и, набравшись духу, произнес:
— You look a good girl. May I lick your pussy?[14]
— Ja, ja![15] — Возможно, я выразился не совсем точно, но она явно поняла, о чем речь.
Она поднялась и присела на корточки так, чтобы мое лицо оказалось у ней между бедер — очевидно, она привыкла к этой позе. Сначала я чуть тронул большие губы, потом вставил два пальца, — но она почти не реагировала, по-видимому, у нее все зависело от клитора. Я сильно нажал языком на упругий бугорок; она задышала глубже. Я знал, что делать дальше; это обещало истинное наслаждение. У нее был пряный, мускусный вкус, чуть приглушенный морской солью; ее большие груди тихо покачивались над моим лицом. Я стал быстрее двигать языком, как вдруг почувствовал, что ее тело напряглось. Она приподнялась. Я повернул голову: в нескольких метрах от нас стоял Руди, печальный и пузатый.
— Come! — весело крикнула Барбара. — Come with us![16]
Он покачал головой, пробормотав что-то вроде: «Нет, это не то…», и грузно уселся на песок. Секунду Барбара колебалась, потом снова раздвинула колени так, чтобы ее щелка оказалась над моим лицом. Я положил руки на ее ягодицы и стал лизать ее со всевозрастающим пылом; в какой-то момент я закрыл глаза, чтобы лучше ощутить вкус. Чуть погодя я почувствовал, что маленький ротик Пэм смыкается вокруг кончика моего члена. А солнце по-прежнему припекало; это было божественно. У Пэм была своя, особая манера сосать, она почти не шевелила губами, а водила языком вокруг головки, то очень быстро, то упоительно замедляя это движение.
Наслаждение, которое испытывала Барбара, становилось все сильнее, ее стоны — все громче. В момент оргазма она судорожно выгнулась и издала протяжный вопль. Я открыл глаза: с откинутой назад головой, с развившимися волосами, с торчащими к небу грудями она была волнующе прекрасна, словно древняя богиня. А Пэм продолжала ласкать меня ртом, и я чувствовал, что тоже вот-вот кончу.
— Пэм, хватит… — взмолился я.
— Ты не хочешь кончить сейчас?
Барбара улеглась на спину, она размеренно, глубоко дышала. «Ну, давай…» — сказал я наконец Пэм. Она знаком велела мне придвинуться к Барбаре и положила руку на мой член, затем обменялась с подругой несколькими фразами по-немецки. «Барбара говорит, что для мужчины ты лижешь очень хорошо…», — перевела она, прежде чем обхватить другой рукой мою мошонку. Я глухо застонал. Она поднесла мой член к груди Барбары и начала быстро и энергично массировать его, сомкнув пальцы вокруг основания головки. Барбара взглянула на меня и улыбнулась; в момент, когда она стиснула с боков свои груди, чтобы сделать заметнее их округлость, я разрядился прямо на нее. Я был словно в трансе, перед глазами все плыло; как сквозь туман я увидел, что Пэм размазывает сперму по грудям Барбары. Я разлегся на песке, совсем обессиленный; туман перед глазами становился все плотнее. Пэм стала слизывать сперму с грудей подруги. В этом было что-то неизъяснимо трогательное; у меня на глазах выступили слезы. Так, в слезах, я и заснул, обняв Барбару за талию.
Пэм трясла меня за плечо, чтобы разбудить. Я открыл глаза. Над морем садилось солнце. «Пора возвращаться, — сказала она. — Пора возвращаться, мистер француз». Я машинально оделся, чувствуя блаженную расслабленность. «Какой чудесный вечер…» — тихо сказал я, направляясь к машине. Она кивнула. «Мы можем купить презервативы, — добавил я. — В Плайя-Бланка есть аптека».