Бог завязал и вот уже миллион лет не пьёт. Стал степенным джентльменом и даже вегетарианцем. Поёт сам себе хвалебные гимны и читает проповеди. Говорит, что без веры жить нельзя, поэтому он верит сам в себя. Часто цитирует Пушкина: «Я памятник воздвиг себе нерукотворный».
А пить бросил, после того как, опившись ямайского рома, создал человека. Не удивляйтесь. Человека ещё не было, а Ямайка и ром уже были. Русских ещё не было, а русский язык уже существовал. Да что там, евреев ещё не было, а обрезание уже было.
Посмотрел Бог с похмелья на своё новое творение и зарыдал. С тех пор завязал. Несколько раз грозился покончить с людьми, один раз почти уже совсем решился, но привык со временем. Жалко стало.
А трезвый образ жизни для ангелов пришлось ввести из-за того, что немногим ранее ангелы истребили всех динозавров на закуску. Бог побоялся, что людей постигнет та же участь. Потом для людей пришлось выдумать религию и пошло поехало.
Сатана же стал настоящим садистом. Особенно любит при свете адского огня сочинять музыку, а затем собственноручно играть приближённым. Но эту затею пришлось оставить, после того как несколько князей тьмы перешло на сторону света, прослушав любимое творение Сатаны «Симфония навозного червя». А сколько чертей падало в обморок при прослушивании оперы «Скелет и скрипка», где партию Скелета исполнял сам Аббадон. Мне ещё не хватает мужества рассказать об увлечениях Сатаны живописью, стихами и икебаной из внутренностей.
Каждый сам может прочитать подробности в «Новейшей истории ада и рая». Поэтому вернёмся к нашему непосредственному герою.
Утром Лапушка обнаружил, что дверь в провонявшем перегаром помещении заперта, и чёрт долго скулил и хныкал, прося его выпустить. Но дверь никак не отпиралась, и Лапушка стал стервенеть.
- Эй, что стучишься, мужик, слишком рано, сейчас не выпустят, - подал голос один из обитателей этого дома разбитых надежд или, точнее, дома обломанного кайфа.
- Тебя не спросили старый хрыч, - зарычал Лапушка, не замечая как от гнева трансформируется в свою военную форму.
-Эх, ухнем, - с таким кличем, чёрт выбил дверь, попутно проломил встречную стену и очутился в помещении для служебного персонала.
Четверо милиционеров, изумлённые наглым вторжением, оставили недопитую бутылку водки и выхватили дубинки. Лапушка не ожидавший подобного негостеприимства вначале несколько опешил, но несколько увесистых ударов быстро привели его в чувство.
Выбитые ударом хвоста дубинки заставили стражей порядка обратить внимание на странный облик их недавнего клиента.
В следующие несколько минут прохожие стали свидетелями того, как милиционеры один за другим с воплями вылетали из окон местной достопримечательности, где перебывало немало местных. Через полчаса прибыл спецназ, а город охватило ужасное известие о том, что чеченские террористы захватили медвытрезвитель.
- Совсем ничего святого не осталось, - шептались люди, - совсем озверели, уже вытрезвители захватывают.
- С вами разговаривает представитель местной администрации, - раздался голос из громкоговорителя, - предъявите ваши требования.
- Мои требования такие, - заорал Лапушка, затягиваясь кубинской сигарой. – Литр спирта и гарантию возвращения в ад.
- Спирт мы сейчас достанем, - обрадовался представитель местной администрации, - а отправку в ад мы вам гарантируем хоть сейчас. Кстати, кто вы и сколько вас.
Лапушка ухмыльнулся.
- Я Босой Шмель из движения «Тупой Омар». И нас легион.
Представитель администрации и глава СОБРА переглянулись и отдали приказ о штурме.
Спецназовцы кинулись в атаку, врывались в окна, двери, опыляя пространство газом и поливая свинцом. Лапушка понял, что жизнь прекрасна. Он с наслаждением нюхнул нервно-паралитического газа для бодрости и кинулся в атаку. Он дрался как чёрт. Выбивал хвостом автоматы и вспарывал когтями бронежилеты. Лягался копытами, не забывая отмахиваться от пуль, которые его сильно щекотали.
В следующие минуты толпа, собравшаяся перед зданием, замерла от наступившей тишины. Затем из окон стали вылетать спецназовцы.
- Хорошо летят, - похвалил один старенький дед.
- Спецназовцы полетели, - задумчиво сказал другой.
- Вначале милиция, теперь спецназ. Может они в тёплые края собрались? – высказал предположение третий, столь же старенький дед.
- Нет, - покачал головой первый дед. – Скажешь тоже – в тёплые края! Сейчас ведь лето, а не осень.
- Оно и верно, - согласился второй дед. – А может это к дождю? Смотри, как низко летают.
Пока общественное мнение пыталось разобраться в происходящем, спецназовцы с охами и стонами поднимались и шли к своему автобусу.
- На них страшно смотреть, - сказал третий дед.
- Да, - согласился второй, - их как куриц ощипали.
- Нет, - вставил слово первый дед, - их будто выпотрошили.
Все трое удивлённо покачали головами.
- Да… а в наше время милиция не летала.
- Вот он, смотрите! – раздались возгласы из толпы.
Действительно, на втором этаже, в проёме разбитого окна появился Лапушка и во всё горло затянул старую как сам ад, песню чертей, работающих в кочегарке топки адского огня.
Ставь сковородку на огонь,
Поджарим всех на ней,
Туда кидаем грешников,
Гляди же веселей.
Не забывай про вертел, чёрт!
Обжарь со всех сторон,
Чтобы грешник подрумянился
У нас со всех боков.
Нам холодно в экваторе
Мы греемся в аду
Нам некогда бездельничать,
Подкидывай углю.
В горячем адском пламени
Живём мы кочегарами
И к душам бедных грешников
Относимся с душой.
Заботливо их мучаем,
Участливо их слушаем,
В кипящем постном масле,
Мы варим их живьём.
Мы сами выбрали свой ад,
Довольны мы житьём,
Мы худшие из грешников,
Но мы ещё живём.
Мораль истории проста,
Чтобы не мучили тебя,
Мораль звучит как дважды два,
Ты должен мучить сам.
Так выпьем же товарищи,
Во славу всех чертей!
Пока он пел, люди перешёптывались.
- Смотри, чёрный, ну вылитый чеченец.
- А может просто негр?
- Да нет, посмотри на рога и копыта, определённо чеченец. И хвост у него явно кавказской национальности.