Все начало меняться, когда юная леди Крофт попала в Гордонстаунскую школу и открыла для себя горы Шотландии. Скалолазание стало для Лары окном в новый мир, полный приключений и острых ощущений. Впрочем, это было только начало. Чуть позднее, уже завершая свое образование в Швейцарской высшей школе, девушка стала заниматься экстремальной ездой на лыжах. Это увлечение и привело к резкому повороту в жизни Лары.
…Однажды она провела выходные в Гималаях, пробуя более сложную и пересеченную местность. Однако, когда девушка возвращалась назад, в Швейцарию, ее самолет попал в неожиданно налетевшую бурю и разбился среди гор. Лара оказалась единственным выжившим пассажиром погибшего «Боинга». Лишь через две недели она добралась до маленькой непальской деревушки…
Страшный опыт не прошел даром. Немного придя в себя, девушка поняла, что она совершенно не хочет возвращаться в прежнее бытие, в затхлую атмосферу высшего общества Британии. Мысль об этом вызывала ужас. И, странное дело, путешествие по ледяным склонам показалось ей глотком Настоящей Жизни. Лара почувствовала вкус к опасности, к путешествию в одиночку, без спутников. Это и была Свобода — состояние, когда не зависишь ни от кого, кроме самой себя.
Где-то так она попыталась объясниться с семейным синклитом, собравшимся, дабы наставить на путь истинный сбившуюся с пути наследницу рода Крофт. Для семьи, а в особенности для тетушек, уже подобравших ей выгодную партию в лице молодого аристократа Эрла Фаррингдона, подобные перемены в характере Ларе стали настоящим шоком. Лишь отец, человек, не лишенный жилки авантюризма и страстный поклонник путешествий и археологии, понимал дочь — по крайней мере старался понимать. Он и обратил рвущуюся наружу энергию мисс Крофт на изучение археологии и даже не препятствовал, когда в шестнадцатилетнем возрасте девушка отправилась в свою первую экспедицию в Камбоджу…
«…пластами по 1 см с производством пыльцевого анализа каждого пласта. Раскопки в Брюггене (Норвегия) производятся не лопатами, а особыми совками. На античных памятниках применяется специальная археологическая кирка…»
Девушка вздохнула и закрыла синюю обложку. Она не стала археологом. Экспедиции были, были даже статьи в престижных научных ежегодниках, но это все было не то, не то… А после того, как исчез отец…
«Ах, папа, папа! Как же мне тебя не хватает!..»
В кабинет бесшумно вошел Хиллари — как всегда безупречно выбритый и учтивый.
…Брайс, сразу же перешедший с молодой аристократкой на панибратские отношения, немало посмеивался над чопорностью ее дворецкого.
— Ты чего называешь ее в третьем лице? — подначивал парень домоправителя. — Она же на пятнадцать лет тебя младше!
Хиллари только снисходительно улыбался. Американцы! Что с них взять? Ни культуры, ни традиций, они даже своего Президента могут по-приятельски похлопать по плечу и запросто пригласить на кружку пива. Нет, Британия сильна своими традициями! Вот, хотя бы та же Королева. То есть, не «хотя бы»! Королева! Понятно, что всем заправляет мистер Блер. Однако Ее Величество — это символ нации, а не просто семидесятилетняя старушка, живущая в Виндзорском дворце и пытающаяся навести порядок в собственной семье. Американец сразу бы принялся размышлять, способна ли при таком раскладе дел Королева управиться с огромной державой, скажем, например, сгладить противоречия между Центром и Северной Ирландией, если она не в состоянии помирить своего сына — наследника престола с его собственной женой. Англичанин не способен на такие вопросы. Вернее, он может задать их, но про себя, не вслух. Воспитание не позволит. Традиция! Такая же, как и обращение к хозяйке дома в третьем лице.
С первого же взгляда дворецкий определил, что хозяйка хандрит. Подобное с ней порою случалось — преимущественно тогда, когда у леди Крофт не было на уме какого-либо очередного авантюрного проекта.
«Господи, — вздохнул Хиллари, — и это в такой-то день! Бедная маленькая Лара!..»
Мысленно он мог себе позволить такую вольность в обращении к хозяйке, которую знал с самого детства. Уже после того, как Хиллари перешел на новую службу, он частенько приезжал погостить в Суррей, проведать дядюшку, помочь ему — а заодно и поучиться профессии дворецкого, тем более, у старого Уинстона не было других наследников, кроме единственного любимого племянника. Правда, были у него и не менее любимые племянницы, но передать им место суррейского дворецкого он не мог. Женщина — дворецкий? Абсурд!
Итак, хозяйка хандрила, и лекарств от этого практически не было.
— Доброе утро, леди. Прекрасное утро, не правда ли?
Утро и впрямь выдалось славным — солнечное, на небе ни облачка. Такое редко бывает в Суррее, тем более в мае.
— У леди накопилось много работы? — сочувственно кивнул Хиллари на груду папок, валявшуюся на столе.
Он тактично умолчал о том, что груда эта возвышалась здесь не разобранной уже целую неделю и уже успела покрыться пылью. Разве что поверх папок теперь красовалась старая тетрадь в потертой синей обложке.
Ответа не было, и Хиллари решил действовать напролом. Не мытьем, так катаньем, но хозяйку надо вывести из этого состояния. Он взял со стола несколько папок, лежавших на самом верху груды, и осторожно положил первую перед девушкой.
— Время приключений, мэм?
Леди Крофт посмотрела на наклейку, красовавшуюся на папке, и наморщила нос.
— Опять Египет? Одни только пирамиды и песок. Оставь!
— Да, да, конечно, мэм — поспешно согласился дворецкий. — Жара, антисанитария, безответственное население. Плюс скарабеи…
Хиллари нахмурился, явно не одобряя все из приведенного выше перечня — особенно скарабеев. Да, в мае в Египте жарковато, туда лучше ездить зимой. Это он не подумал…
Следующая папка.
— Прошу, мэм. Затонувший испанский галеон из Великой армады. По некоторым данным, на нем перевозили золотую статую бога Уицилопочтли. Двухметровую, усыпанную драгоценными камнями. И место довольно приличное. Как раз у Азорских островов. Там сейчас хорошо, тепло. Самый сезон для подводных прогулок, мэм!
Никакой реакции. Да, дело плохо! Если уж и перспектива подводного плавания не прельстила…
— Ты знаешь, какой сегодня день? — негромко проговорила девушка, медленно, словно с немалым рудом, поднимая взгляд от рассыпанных по столе папок. подняв на дворецкого свои большие и глубокие карие глаза.
«Ну вот» — только и вздохнул Хиллари.
— Да, конечно. Пятнадцатое мая, мэм.
— Это всегда несчастливый день…
Оставалось учтиво поклониться и уйти, что Хиллари и сделал. Да, день, действительно, не совсем удачный, чтобы говорить о приключениях и путешествиях. Даже совсем неудачный.
Оставшись одна, Лара задумчиво посмотрела на большую цветную фотографию отца, стоявшую на рабочем столе. Лорд Хеншингли Ричард Крофт был запечатлен на фоне афинского акрополя. Доброе, чуть полноватое лицо, чуть припорошенные сединой волосы и усы… Обаятельная улыбка — и печальные глаза, наполненные тревогой.
Сколько помнила Лара, в последние годы, когда отец еще был с нею, его ни на миг не покидала тревога, какая-то вечная озабоченность. Лорд Хеншингли Ричард почти не мог расслабиться. А после того, как ушла в мир иной его обожаемая супруга, он и вообще замкнулся. Постоянные и совершенно непонятные Ларе поездки отца то в Грецию, то в Италию сильно его измотали. Особенно мрачным возвращался он из Венеции.
— Да, да. Уже совсем скоро, — бормотал себе под нос лорд Хеншингли Ричард. — Всего каких-то пятнадцать лет. Нужно успеть. Нужно обязательно успеть?
— Куда успеть, папочка? — спрашивала его ничего не понимающая Лара.
Потревоженный в своих раздумьях мистер Крофт недоуменно глядел на нее, словно был не в состоянии сообразить, кто эта любопытная маленькая девочка и откуда она взялась. Потом он приходил в себя, гладил дочурку по головке и все так же печально улыбался…
Лара вышла в сад и по присыпанной гравием дорожке прошла к кенотафу, одиноко стоявшему посреди аккуратно подстриженного газона. Собственно, «кенотафом» служила большая походная палатка из белого брезента, как бы напоминавшая о том, что человек, в честь которого он воздвигнут, был неутомимым путешественником. В центре шатра лежала простая прямоугольная плита из мрамора, украшенная незатейливой надписью: «Лорд Ричард Крофт. Пропал в экспедиции 15 мая 1985 года. Потерян, но не забыт».