— Сколько времени сейчас, и не поймёшь, — проговорил Ларин, всматриваясь в неровную тень, лёгшую на заросли мха.
Он уже хотел посмотреть на циферблат электронных часов, как Соня остановила его:
— Часы могут показывать и неправильное время, такое, как во всём остальном мире, но мы-то с тобой живём по волшебному времени. Оно течёт в школе, и бывает, когда некому за ним следить — в выходные, очень сильно отличается от того, какое показывают наручные часы.
Девочка пальцами подцепила и отбросила наросший мох, и тень точно легла на римскую цифру два.
— Вот видишь. Твои часы сколько показывают?
— Половину второго, — глянул на циферблат Ларин.
— Они у тебя электронные, потому и ошибаются. Пришло время обедать. Если не успеем в столовую, то останемся голодными до самого вечера.
Дети побежали.
— Почему ты думаешь, что электронные часы могут ошибаться?
— Знаю.
— Но если весь остальной мир живёт по ним, то почему ты считаешь, что «солнечное время» нас не обманет?
— Ещё не родился человек, способный остановить движение Солнца. Задержать — да. Ты больше не спрашивай у меня про всякие глупости.
— Соня, рядом с тобой я чувствую себя таким неумелым…
— Вот поэтому я и прошу тебя — не спрашивай. Придёт время — сам всё поймёшь.
ГЛАВА 7
Прошло две недели. Пётр Ларин упорно постигал азы специальных предметов, а также довольно успешно изучал всё то, что изучают пятиклассники во всех школах. Решал задачи, писал изложения, вместе со всеми пел, рисовал и лепил, занимался математикой. Он уже знал всех учеников школы, с некоторыми, как ему казалось, подружился. Чувство одиночества, преследовавшее мальчика в последнее время, исчезло. Учителя и ученики специальной школы для одарённых детей приняли его в свою семью как равного. Учителя уже не делали скидку на то, что он новичок, спрашивали со всей строгостью и задавали уроков на дом не меньше, чем остальным, а иногда даже больше, чтобы догнал других по специальным предметам.
Он привык к распорядку закрытого учебного заведения. Здесь существовали свои неписаные законы. Невозможно было соврать, потому что любая ложь сразу же раскрывалась, нельзя было прийти на урок с невыполненным домашним заданием. Учителя могли это сразу определить.
Теперь Пётр уже понимал, почему школа чистая, почему на стенах нет надписей, клякс, а вся мебель словно только-только из магазина — ни царапины, ни пятнышка. Но в общем мальчишки здесь были такие же, как и везде. Они играли в футбол, иногда злились друг на друга, давали друг другу клички, дрались, дёргали девочек за косички, отправляли записки с признаниями в любви.
Но вот однажды Ларина вызвал к себе в кабинет Илья Данилович. Мальчик вошёл. Перед директором лежал на столе исписанный лист бумаги. Директор поднял руку, и Пётр догадался: сейчас в ней окажется остро отточенный карандаш.
— Ты делаешь успехи. Я разговаривал с преподавателями, смотрел классные журналы. Я не жалею, что взял тебя в школу. С ребятами, как я понимаю, отношения у тебя хорошие?
— Да, — сказал Ларин.
— Тебе лучше, чем в той школе, где ты учился раньше?
Ларин кивнул утвердительно.
— Я рад. Завтра в твоей жизни наступит важный день, поэтому ложись сегодня пораньше, наберись сил. Многое из того, что произойдёт, покажется тебе странным, но все через это проходят. Главное — не бояться. Надеюсь, ты выдержишь это испытание благодаря тем навыкам, которые успел получить.
Что за испытание предстоит выдержать, директор не уточнил. Ларин задумчиво побрёл по коридору к себе в комнату.
Он едва дождался, когда появится сосед по комнате с пёстрой змейкой на запястье.
— Ты чего такой взъерошенный? — глядя на Ларина, спросил Шубин, снял с запястья змейку и повесил на спинку кровати.
— Меня директор вызывал.
— Что, вляпался во что-нибудь?
— Нет, совсем по другому вопросу.