— Держите её, ребята. Птица останется у меня.
— А Гурд её не съест? — вопрос Ларина остался без ответа.
Тогда это же спросила Туманова.
— Да что вы, думаете, Гурд такой глупый? Он поумнее некоторых людей будет. А теперь пойдёмте, я заведу вас в школу.
— Захар, только никому не говори, пожалуйста, что ворона следила за Изольдой.
— У меня и без ваших тайн дел хватает! Никому не скажу, не волнуйтесь.
Захар взял за руки детей и повёл к зданию школы. Передав детей охраннику Дмитрию, садовник Захар направился домой. То, что он услышал от девочки, не выходило из головы. Изольда Захару никогда не нравилась, уж слишком чужая, неприступная. Не улыбнётся, не пошутит, всегда думает о своём.
Захар медленно брёл по дорожке, перебирая фрагменты воспоминаний.
«Всё-таки что-то есть в словах Сони. Детские души — они чуткие, они ещё не огрубели, открыты всему», — думал он.
Незаметно для себя, даже не желая этого, он свернул к домику учительницы иностранных языков.
«Ни цветов возле её домика нет, — отметил Захар, — ни деревьев, а лишь колючие кусты. Окна, как всегда, нараспашку».
В одной из комнат горел свет, но шторы были плотно сдвинуты. Захар знал, подглядывать нехорошо, но судьба пропавшей девочки волновала всех. Он тоже отвечал за детей, и груз ответственности с себя не снимал.
Он раздвинул руками колючие кусты шиповника. На кустах уже не было листьев, лишь переплетённые стебли, жёсткие, как колючая проволока. Подошёл к окну. В доме было тихо, как вначале показалось Захару. Затем он услышал негромкий голос.
Осенний холодный ветер помог Захару. Он налетел быстрым порывом, качнул короткие шторы, и в щель, образовавшуюся на короткое мгновение, он увидел странную картину, от которой даже вздрогнул: за столом сидели две Изольды Германовны, похожие как две капли воды.
«Может, это отражение в зеркале? — подумал Захар. Но шторы уже сомкнулись. — Ну, ветер, помоги! Дуй скорее!»
И ветер словно услышал садовника. Вначале зашумели вершины сосен, полетели иголки, закачались кусты, и шторы вновь разлетелись. Спиной к нему сидела одна Изольда, а напротив другая — с картами в руках. Не веря собственным глазам, Захар тряхнул головой и ущипнул себя за щёку, предполагая, что это видение. Когда же открыл глаза, то увидел лишь ту Изольду, которая сидела к нему спиной и медленно раскладывала пасьянс.
Над головой садовника что-то пискнуло, и в плечо ударила летучая мышь, повисла на куртке. Захар быстро сбросил её и зашагал прочь.
«Да, виданное ли дело. Наверное, их на самом деле две или три, они по очереди ходят на занятия. Но зачем скрывать, ведь всё равно одну зарплату получают. А может быть, мне показалось всё-таки? Но летучая мышь была, а их быть не должно, они уже спят. Права ворона, есть летучие мыши, несмотря на позднюю осень. Что-то в природе происходит непонятное, — Захар употребил неожиданно для самого себя научный термин, — аномалия какая-то».
В домике садовника было тепло. Ворона с перевязанным крылом лежала на столе, поджав под себя лапки. Гурд её охранял. Он сидел у стола и время от времени поглядывал на чёрную птицу умными, понимающими глазами.
По виду хозяина пёс догадался, что тот чем-то озабочен, подошёл к Захару и ласково потёрся о ногу, дескать, не волнуйся, утро вечера мудренее, ложись спать, а я тут присмотрю за хозяйством.
И Захар, не раздеваясь, лёг на диван и уснул.
А вот Софья Туманова долго не могла уснуть. Она переживала за Клару, с которой уже была знакома несколько лет и сумела подружиться. Она переживала за внезапно пропавшую Земфиру, вспоминала суровую Изольду Германовну. И всё это путалось в голове, рассыпалось на отдельные кусочки, как разбитое зеркало, и никак не хотело складываться в цельную картину. Кусочки зеркала мелькали, как в калейдоскопе, каждый осколок отражал что-то своё.
«Как же всё сложить и при этом не поранить руки?» — с этой мыслью девочка уснула.
В комнату вошла Земфира с тем же букетом сухих цветов и одной серьгой в ухе. Девочка беззвучно прошла по комнате, словно состояла из дыма. Положила на свою кровать букет — так, как кладут на могилу. Немножко постояла, провела пальцами по струнам гитары, но они не отозвались звуками. Затем подошла к Софье, села на кровать. Пружины матраса даже не скрипнули.
— Зачем ты нас так напугала? — спросила Софья.