— А если школу вообще расформируют, — сказал Пётр, — что меня ждёт?
— В лучшем случае интернат.
— Я не хочу.
— Ия, — послышались голоса детей.
— Нам никто не поможет, — сказал Ларин. — Мы должны сами себе помочь. Мы ведь не маленькие.
— А вдруг завтра Илья Данилович появится? Не мог же он нас бросить?
— А вдруг мы ему навредим своими действиями!
Илья Данилович действительно появился к полуночи в виде призрака, безмолвного и грустного. Он ходил по коридору. Дети, собиравшиеся разойтись по комнатам, стояли, прижавшись к стене.
Разговор начала Софья:
— Здравствуйте, Илья Данилович!
Призрак даже головой не шевельнул. Он шёл, медленно переставляя ноги. Руки держал за спиной.
— Ой, смотрите, ребята, — воскликнула Лиза своим тонким голоском.
Из темноты коридора на свет вышла Земфира. Она шла немного быстрее, но так же, как и директор, ни на что не реагировала. Она догнала его, и призраки побрели дальше, а затем растворились во тьме.
— Он жив! — воскликнул Ларин, — но с ним произошло то же, что и с Земфирой.
— Теперь есть два пути. Если не будем действовать — по очереди пропадём. Либо победим и вернём Илью Даниловича и Земфиру. Не исключено, что во время поиска решения исчезнет ещё несколько человек, к этому надо быть готовыми.
Встревоженные ребята разошлись по комнатам. Многие не уснули до утра.
А утром школьников ждал ещё один сюрприз. К парадному входу подъехала машина и привезла новую директрису. Учеников и учителей, а также обслуживающий персонал спецшколы номер семь собрали в актовом зале. Не пришёл лишь садовник Захар, сославшись на недомогание. Незнакомый мужчина в чёрном двубортном костюме с депутатским значком на лацкане сказал хорошо поставленным голосом:
— Людмила Афанасьевна Шмель, ваш новый директор. У неё большой опыт педагогической работы. Нам пришлось долго уговаривать Людмилу Афанасьевну, и она согласилась.
Новая директриса подошла к столу.
Она была невысокого роста, с бледным лицом, ярко накрашенными губами. Тонкие выщипанные брови казались приклеенными ко лбу, поседевшие волосы были выкрашены в ярко-рыжий цвет. Она близоруко щурилась, теребя массивные очки в роговой оправе. Сзади волосы были собраны в пучок. Голос у Людмилы Афанасьевны был тихий, металлический, но при этом проникал в самые отдалённые уголки зала.
— Я рада принять руководство школой. Я многое слышала о ней, я продолжу традиции вашей школы, теперь уже нашей. Если вы думаете, что я человек далёкий от искусства, то ошибаетесь. Я неравнодушна к музыке, живописи, а также ко всему прекрасному.
Новая директриса говорила недолго, голос становился всё тише и тише, но все слышали её очень отчётливо. Людмила Афанасьевна чувствовала себя полноправной хозяйкой. Дети переглядывались и тяжело вздыхали. Шмель им не нравилась, уж слишком она была непохожей на Илью Даниловича.
После своего выступления она попросила завуча и учителей проследовать в её кабинет, где решила продолжить знакомство.
— Ну как она тебе? — спросил Ларин у Шубина.
Тот дёрнул рукой, вытряхнул из рукава змейку:
— Знаешь, даже ей не понравилось, смотри, как шипит.
— А тебе? — заглянул в глаза Шубину Ларин.
— Мрачная тётка. Мне кажется, волшебству конец, о нём она и не намекнула.
Подошла Туманова и как бы сама себе произнесла:
— Не растерять бы то, что мы приобрели. Потому что чувствую, больше мы ничего не получим.
— А ты видела лицо Изольды Германовны? — спросил Артём.
— А что такое?
— У неё было такое лицо, словно она эскимо на палочке кушает.
— Я не обратил внимания.
— А знаете, — сказала Софья, — Наталье Ивановне дали две недели, чтобы она освободила служебную квартиру.
— Что, этой грымзе жить негде? — спросил рыжий Лёва, сжимая кулаки.
— Наверное.
— Я готов ей свою комнату уступить.
— Нужна ей твоя комната!
— Так ведь ещё два свободных домика есть.
— Нет, ей квартира в школе нужна, чтобы к нам поближе быть, к искусству приобщать.
— А видели у неё заколку в волосах? Мальчишки пожали плечами, на такие вещи они, как правило, внимания не обращали.
— Ну и что там за заколка?
— Да у неё виолончель торчит в голове костяная.
Мальчишки пожали плечами. Им было всё равно, виолончель там в волосах или контрабас.
На следующий день «кукушку» на переменах убрали, появился обычный электрический звонок. А во время перерывов зазвучала классическая музыка. Людмила Афанасьевна Шмель вводила свои порядки. Вместе с классической музыкой пришёл запрет на плееры и магнитофоны в комнатах. Девочкам запретили носить украшения, а все мальчики в недельный срок должны были коротко постричься.