— Кажется, — немного подумав, произнёс Ларин, — скоро нашу школу надо будет переименовать из Фабрики Волшебства в Фабрику Колдовства. Ну где же она? — уже не на шутку волнуясь, Пётр выглянул в коридор.
Софья в это время сидела на стуле с высокой спинкой напротив директрисы, и та, пристально глядя ей в глаза, повторяла:
— Я могу сделать так, что ты не сдашь ни одного экзамена, и тебя отчислят из школы. Но если ты захочешь, будешь могущественной. Ты станешь такой сильной, что сможешь властвовать над людьми. Слышишь меня?
Глаза Тумановой были полуприкрыты, губы шевелились, а лицо стало бледным. Шмель ввела её в состояние транса, в то состояние, когда человек перестаёт контролировать себя.
— Скажи, ты меня хорошо слышишь?
— Да, — протяжно произнесла Софья.
— Ты согласна стать могущественной? — в голосе директрисы звенел металл.
— Согласна… — протяжно отвечала Туманова.
— Тогда никому ни о чём не рассказывай, ты меня поняла?
— Поняла, — прошептала девочка.
Ей хотелось встать, покинуть кабинет, сделать так, чтобы никогда больше не слышать голоса Людмилы Афанасьевны, но она была в таком состоянии, что не могла даже пошевелить пальцем.
Директриса подошла к девочке, протянула руку и прикоснулась ладонью к её лбу, потом несильно толкнула её. Туманова открыла глаза и заморгала.
— Что это было? — спросила она своим обычным голосом.
— Ничего, — ответила Шмель, — у тебя просто голова закружилась. Ты на пару секунд уснула.
— Всего на пару секунд? — переспросила Туманова, пытаясь сообразить, что же с ней произошло и как долго продолжалось головокружение. — Я могу идти?
— Да. Ты хорошая девочка. Может быть, несколько своенравная и упрямая, но это тебя не портит.
Про себя директриса подумала, что настоящие ведьмы должны быть с характером, и, глядя на Туманову, она представила: «Вот распустит свою косу, глаза откроет широко-широко, руками взмахнёт… Ну, просто загляденье, настоящая ведьма!»
— Так я могу идти?
— Конечно, ступай.
Уже в коридоре Софья ощутила сильнейшую головную боль. Она прислонилась к стене, затем подошла к окну и прижалась горячим, раскалённым лбом к холодному стеклу. Но как она ни пыталась понять, что произошло, ей это не удавалось.
Когда её встретили Ларин с Шубиным и сообщили, что она отсутствовала два часа, Софья не поверила, она смотрела на мальчиков и качала головой.
— Что ты смотришь на нас? На часы взгляни.
Туманова взглянула на часы и сказала: — А они у меня остановились.
— Слушай, Соня, что она с тобой сделала?
— Мы просто разговаривали.
— О чём? — спросил Шубин.
— О нашей школе. У меня что-то очень голова болит. Проводите меня в комнату.
— Может, тебе нужна помощь? Или врача позвать?
— Я хочу спать, я очень устала. И голова кружится…
Ребята проводили Туманову и вернулись к себе крайне озабоченные.
— Видал? — Шубин смотрел на Ларина.
— Она её заколдовала.
Мальчики сидели друг напротив друга каждый на своей кровати. На письменном столе горела настольная лампа. Они довольно долго молчали, погружённые в собственные мысли.
— Ай-яй-яй, — вздохнул Ларин.
— И не говори, — ответил Шубин, не меняя позы.
— Откуда ты знаешь, о чём я подумал? Мысли мои прочёл, что ли?
— А о чём ты ещё можешь думать, кроме как о том, что всё очень плохо.
— Сколько ты ещё пробудешь в школе? — с надеждой в голосе поинтересовался Ларин.
— Пока родители не приедут.
— Знаешь, в чём дело? — Ларин сел рядом с Шубиным и принялся пересказывать всё, что ему было известно о мерзких эрдманах.
— Откуда ты это знаешь? — удивился Артём.
— Я бы этого никогда не узнал, если бы не Соня. Она в библиотеку пробралась и всё нашла в книге.
— Выходит, её слова начинают сбываться? — упавшим голосом спросил Шубин.
— Выходит, да. Эти две ведьмы управляют эрдманами, — едва шевеля губами, прошептал Ларин. — Видишь, что они с Тумановой сделали? Она сама не своя. Они её заколдовали!
Шубин согласно кивнул.
— И змейку мою они погубили. А мне без неё грустно, я к ней привык.
— Я тебе новую подарю на день рождения, хочешь?
— Нет, — покачал головой Артём, — другой такой у меня никогда не будет.
— Слышал, что Захар сказал?
— Ему хорошо говорить, — ответил Шубин, — его пока никто не трогает. Но я почему-то думаю, что и до него дойдет очередь. Ему ведь тоже не нравится то, что в школе творится.