Сегодня ранним утром, когда Хронос, так и не сомкнув глаз, сидел на террасе, устремив взгляд в далекие бескрайние дали, к нему вошел Синапериб, прибывший раньше других архонтов на праздник; он почтительно приветствовал правителя. Синапериб, отметив про себя необычайную бледность и усталость лица Хроноса, с беспокойством спросил его, здоров ли он.
- Благодарю тебя, о Синапериб, за твою заботу и искреннее участие, - ответил Хронос после недолго раздумья.
Размышляя ночью о предстоящем празднике, правитель Атлантиды так и не решил, станет ли он говорить о предсказании Микара, если уж не с народом, то хотя бы с архонтами. Поэтому появление Синапериба застало Хроноса врасплох, он по-прежнему пребывал в сомнениях, не знал, должно ли ему распространяться об этом. Но глаза Синапериба выражали такое искреннее участие и теплоту, что для измученного тяжелыми сомнениями сердца Хроноса они были подобны бальзаму, заботливо врачующему раны. И тогда он вдруг решился обо все поведать Синаперибу, - он искренний, большого ума человек, пусть архонт даст ему свой совет.
Архонт внимательно внимал Хроносу. С каждым его словом менялся облик Синапериба, исчезли безмятежность и теплота из его темных глаз, теперь в них читались мужество и твердая решимость.
- О, Синапериб, прошу тебя дать мне твой мудрый совет, ибо я в растерянности и смятении, не за себя и даже не за дочь свою, но за Атлантиду и ее жителей, - сказал Хронос, окончив свой рассказ.
- Непомерно тяжел груз, что пал на плечи тебе, достопочтимый правитель Атлантиды, - печально промолвил Синапериб. - Никто не может помочь тебе облегчить этот груз, вряд ли и мне, недостойному твоей великой мудрости, сие по силам. Моя душа теперь тоже в смятении, путаются мысли, неподвластные больше разуму.
- Ты достойно правишь Туле - самым большим островом Атлантиды, - не раз ты принимал на себя трудные решения, все они были истинны и благовидны, скажи, что бы ты сделал, окажись на этом месте, месте правителя сей богатой и процветающей страны?
- Но мне никогда не доводилось быть в столь сложном положении, стоять пред таким судьбоносным решением...
- И все-таки...
- Пусть будет так, я постараюсь... Предсказания святейшего Микара не подлежат сомнению, значит, беды нам не миновать. Но посмотри на себя, о, Хронос, получив сие трагическое знание, ты потерял покой и сон, что же ждет твоих подданных, если часть непомерно тяжелого груза ты отдашь им. Они тоже, подобно тебе, станут жить ожиданием худшего, свет солнца померкнет для них. Наверное, неслучайно мудрые Боги закрыли третий глаз атлантов, ведь на пороге столь трагических событий, имей они его, не удалось бы избежать большого беспокойства людей. Так разумно ли сеять среди них то, от чего их хранят Боги?
- Ты прав, как всегда прав, о Синапериб, - с улыбкой промолвил Хронос. - Своими мудрыми словами ты успокоил мое разволнованное сердце. Ты прав, я не стану делить этот груз с моим народом, пусть он останется при мне. Но прости меня, что я, поддавшись сердечному смятению, разделил его с тобою.
Хронос встал и крепко сжал руку архонта, прося его прощения.
- Ты всегда был мне, как брат, - сказал Хронос, - до сей поры мне приходилось делить с тобою только радости, но видно наступает тяжелое, мрачное время, нам придется вместе испить горькую чашу, приготовленную судьбой. Могу ли я и дальше рассчитывать на твою поддержку, честность и мужество?
Архонт с волнением слушал речь правителя Атлантиды, он, близко знавший Хроноса, понимал, как тяжело тот переживает страшную весть, ему и самому было непросто унять всепоглощающую тревогу. Но Синапериб понимал, что посланные небом испытания, даже самые страшные и суровые, надо принимать смиренно. Только мудрым Богам ведомо их великое назначение.
- Да будет так! - торжественно произнес Синапериб.
Стоя перед народом на площади, Хронос больше уже не сомневался в своих намерениях и мыслях, но стереть с лица печать беды было ему не по силам. Народ же, увидев правителя мрачным и молчаливым, постепенно затих, почувствовав неладное.
- О Хронос, позволь спросить тебя? - раздался из притихшей толпы чей-то голос.
- Говори!
- Здоров ли ты, наш правитель? Почему так печален ты сегодня? Может, чем провинился пред тобою твой народ?
При этих словах Синапериб бросил встревоженный взгляд на правителя, понимая, как еще велик в его сердце соблазн объявить народу своему истину. Но Хронос открыто глядя в глаза тех, править кем он был призван самим небом, ответил твердо и громко:
- Правитель ваш здоров. Народ же Атлантиды, мудрый и великий, не может иметь никакой вины ни пред правителем, ни пред самими Богами. Праздник пришел на нашу благодатную землю. Вы много трудились, настало время веселиться. Будем же радостны, оставим все наши мелкие печали на пороге большого праздника. Где же музыка? Почему наступила тишина? Музыку!
Глава 9
Площадь огласилась веселой музыкой, ее мелодичные звуки, казалось, заполнили все вокруг, коснулись сердца каждого, кто пришел сегодня сюда. Люди радостно поздравляли друг друга с праздником, опустившимся на благодатную землю Атлантиды.
И только один Тод замер на месте, неподвижный и безмолвный, он не отрывал взгляда от балкона правителя, где около парапета, улыбаясь толпе, стояла та, которую он тщетно искал на площади.
В первый момент, как только Тод увидел Лессиру, ему показалось, что это видение, - и в самом деле, разве может дочь, пусть даже и самого Асурамая, стоять подле правителя во время его приветствия народа. Но видение не исчезало, и тогда Тоду вдруг стало ясно, что это не Клита, вернее, это она, но в день их встречи, называясь чужим именем, выдавала она себя за другую. Значит, она не дочь Асурамая, она дочь самого Хроноса. Так вот оно что! О, Боги!
Тод смотрел на Лессиру, и в сердце его рождалось великое опустошение. Образ Лессиры, дочери правителя Атлантиды, стремительно отдалялся от него. Разве смел он, сын земледельца, даже мечтать о ней. Нет, она слишком далека, как звезда на куполе небес. Он вдруг вспомнил вчерашнее смятение, и теперь удивился своим ощущениям, еще накануне он, не зная истины, уже чувствовал огромную, непреодолимую преграду. Надо уйти с этой площади, заполненной веселящимися людьми, укрыться от посторонних взглядов, остаться наедине со своей бедой. Безумец! Каким же жалким он был в ее глазах. Она, должно быть, долго смеялась над ним со своей служанкой. Стыд! Безумство!
Он твердил про себя о побеге, а ноги словно вросли в землю. Он стоял и не двигался, только взгляд его бесцельно блуждал над головами беспечных людей. В этот момент он вдруг почувствовал чье-то легкое прикосновение, перед ним стояла служанка Лессиры. Она, чуть прищурив глаза от яркого солнечного света, весело улыбалась ему.
- Приветствую тебя, Тод. Мир тебе и твоим близким.
Невиданная ярость охватила Тода: он и сам понимал, что смешон, зачем же еще унижать его.
- Тебя прислала твоя госпожа, чтобы посмеяться надо мной? Вы обманули меня, теперь я это вижу.