Впрочем, сегодня архонт остался недоволен битвой на арене зиккурата. Едир, предводитель наиболее искушенной в воинском мастерстве фаланги, широкоплечий и коренастый, как молодой дуб, с верной и твердой рукой, вдруг на миг потеряв бдительность и осторожность, невольно подставил для удара неприкрытый щитом бок. Архонт видел, как чей-то клинок в одно мгновение вонзился в его тело, кровь окропила одежду, полилась на землю. Едир рухнул на землю.
Гродж искренне верил в то, что воин, потерявший зоркость и особое чутье, теряет право на жизнь, он никогда не отступал от этого правила - слабый должен уступить место более сильному, - но сегодня он почему-то, почти непроизвольно, вдруг выбросил вперед руку, и тут же зазвучал гонг. По рядам зрителей, настроенных на увлекательное зрелище, обещавшее стать даже захватывающим, понесся единый вздох разочарования. Гродж и сам испытывал разочарование, быть может, от того, что один из лучших его воинов, непобедимый Едир, как будто забывший всю свою воинскую премудрость, прививаемую умелыми учителями ему и другим почти с самого отрочества, сегодня проявил глупую неосторожность и пал на поле брани, обагрив его кровью. А может быть, корень разочарования архонта таился в том, что слабость эту проявил сегодня он сам - беспощадный Гродж, в чьем сердце никогда не было жалости к слабым.
Он презирал слабаков, считал, что каждый из них достоин смерти, поэтому спокойно лицезрел даже самые кровопролитные бои, ждал исхода. Но сегодня, наверное, в первый раз он увидел, что и сильный может стать жертвой рока. И он торопливым, даже слишком торопливым жестом властно потребовал гонга, дабы спасти жизнь одному из лучших своих воинов, едва ли не самому сильному из них.
Зачем же он спас Едира? Пусть бы погиб на поле сражения, коль ничему его не научили годы воинской учебы в школе самого архонта. Горько, горько было архонту. К чему все его старания создать для Атлантиды непобедимое войско, ради чего ему приходилось рисковать милостью правителя Хроноса и собственным знатным положением, если усилия его напрасны, ведь уходящий день показал, что любой из его воинов, даже такой отважный и сильный, как Едир, может пасть в бою.
Гродж недовольно заворочался под быстрыми нежными руками Лилит, без устали растиравшей ароматной мазью его расслабленное, недвижимое тело.
- Довольно, - архонт с вздохом повернулся на спину и распорядился: - Ступай, проверь, готов ли бассейн. Да, и позови в купальню Сахура. Пусть захватит свои гороскопы.
В купальне архонта свет серебрящимся потоком струился сквозь высокие арочные окна. Голубоватая гладь бассейна с горячей водой, занимавшего собой почти все пространство, осаждала на прохладных мраморных стенах с едва различимой сетью розоватых прожилок прозрачные капли росы. Испарь лежала повсюду: на мозаичном полу, на массивных дубовых скамьях, на которых оставлял по обыкновению свою одежду архонт, на золотистой поверхности стола, где уже стоял запотевший кувшин с виноградным морсом и большое блюдо с фруктами.
Хмурый и мрачный архонт не спеша вошел в купальню. Одним движением он сбросил с себя легкую набедренную повязку и, осторожно ступая по гладким ступеням, спускающимся в воду, погрузился в бассейн. Вода обхватила мощное тело архонта, и он, взмахивая то одной рукой, то другой, было поплыл, но потом вдруг остановился, замер, повернулся на спину и, неподвижный, застыл на воде. Архонт не знал большего удовольствия, чем быть в воде, чувствовать ее прикосновение.
Почти каждое утро после пробуждения и перед тем, как отойти ко сну, он приходил сюда, чтобы погрузиться в воду, в зависимости от настроения и событий предстоящего или уходящего дня, то в горячую, то в холодную. Сегодня по его приказу слуги наполнили ему бассейн водой из горячего источника, ибо сегодня он жаждал для своего уставшего тела расслабления. Оно, уже почти наступившее под руками Лилит, нежившими приятными прикосновениями и тонкими ароматами, после вновь ушло, и вот теперь медленно возвращалось, принося успокоение каждой клетке его тела, прогоняя прочь память о неприятном, но уже уходящем дне. Бодрость и жажда жизни вновь были с ним, показались странными и чужими пережитые недавно мысли. Что это и в самом деле с ним приключилось? С чего вдруг его посетили неуверенность и усталость, разве же он не архонт, не владыка острова, где живут самые сильные, удачливые в воинских премудростях люди?
Сахур, астролог Гроджа, терпеливо ждал у дверей купальни. Он знал, что появиться перед архонтом в неподходящий момент, а тем более, когда он в воде, - дурной знак, можно навлечь на свою голову гнев грозного правителя. Обычно Гродж звал Сахура, чтобы тот написал гороскоп, или же архонт беседовал с астрологом, чтобы просто узнать, каково расположение звезд, о чем они говорят. Плохие известия бывали редки, и поэтому сегодня Сахуру было не по себе, ибо он намерен был поведать архонту дурное. Астрологу прекрасно был известен вспыльчивый нрав архонта, который мог привести как к благоприятному исходу, так и к самым плачевным последствиям. И все-таки, успокаивал сам себя Сахур, он поступит правильно, если расскажет Гроджу обо всем. То, что открыли звезды, не может быть скрыто, он обязан рассказать об этом правителю. Но сердце его билось в тревоге.
Наконец, Лилит подала ему знак, и он несмело вошел в купальню, осторожно ступая по разноцветным плитам влажного пола, приблизился к дубовым скамьям, где в просторном, ослепительно белом хитоне сидел архонт, взбодрившийся и порозовевший после купания, он пил прямо из кувшина виноградный морс, несколько капель упали на складки его одежды, оставив на ней розовые пятна.
- Приветствую тебя, Сахур, - сказал Гродж, указывая рукой на стоящую рядом скамью. Что поведаешь ты мне? Давно ли ты следил за звездами, сопровождающими путь нашей Атлантиды?
- О великий правитель, за этим я слежу всегда, - молвил Сахур, порываясь встать, но Гродж подал знак, указующий на скамью, и астроном уселся вновь, на самый ее край неловко и несмело.
Гродж пристально смотрел в глаза Сахура, тот же уводил в сторону свой взгляд.
- Так говори, не томи.
- О, великий правитель, звезды по-прежнему благоволят тебе. Твои дела будут удачны, звезды сулят тебе нежданное усиление твоей власти и твоего влияния.
- Нежданное? усмехнулся архонт.
- Да, именно так. Благоприятный случай будет способствовать тому.
- Ну что же, увидим, прав ты или нет, Сахур. Если прав, награжу, если же нет, не обессудь.
- На все воля твоя, - поднялся со скамьи и поклонился архонту астролог.
- Ты все сказал?
Сахур замялся, все еще искушаем мыслью не открываться архонту.
- Ну что там у тебя еще? нетерпеливо воскликнул Гродж. Говори.
- О, великий правитель, - несмело заговорил Сахур, - мои познания скромны. И я даже думал, что они могут быть ошибочны, поэтому не хотел беспокоить архонта этим. Но я должен...
- Беспокоить? - насторожился Гродж. - Что тебе рассказали звезды? Говори!
- Звезды... звезды говорят... скоро произойдет соединение нескольких планет...
- И что же?
- Такого еще не было ни разу на памяти ныне живущих людей. В древних книгах говорится о таком или подобном явлении, как о страшном предупреждении. Люди должны быть готовы к большим бедствиям, которые могут постигнуть страну в будущем.
- Когда же произойдет это соединение?
- Я не могу точно сказать, когда это произойдет, дата, скорее всего, будет неточной. Судя по расчетам, это должно произойти в году 6 кан, в один из дней месяца сак.
- Сейчас месяц шуль, значит, если верить твоим предсказаниям, всего через несколько месяцев.
Наступило молчание. Архонта неприятно удивили слова астролога, он не знал, верить ли его предсказанию, такому неожиданному и удивительному. Он вдруг припомнил несколько верных пророчеств Сахура, сделанных им на основе расположения звезд на атлантическом небосводе. То были давние события, касались они его начинаний в строительстве зиккурата и военных школ для атлантов. Сахур тогда оказался прав, его дело родилось и стало мужать, архонт надеялся, что доведется ему еще увидеть и окончательную победу - боевое крещение его воинов в настоящих сражениях, которые принесут и ему, и Атлантиде несметные иноземные богатства, беспредельную власть и могущество. Но выходило так, что нынешнее предсказание Сахура могло полностью перечеркнуть все надежды Гроджа на военные победы, и это было ему не по нраву.