— Да все нормально, деда! Расскажи лучше, как сам? — Юра согнулся, опираясь локтями на парапет и пиная его основание ногой.
На запястье упала капля дождя. Потом еще одна. Небо, еще совсем недавно бывшее чистым и ясным, снова заволокли тучи, в темноте казавшиеся густыми и низкими.
========== 2.3. Фусими Инари ==========
Запах сырости, казалось, пропитал все вокруг: каменные стены, воздух, одежду, пыль на грязном полу. Мутный свет от ламп на потолке выхватывал из серой темноты отдельные куски, разрезая пространство на части. Юре было холодно, футболка прилипла к спине, дышать получалось какими-то урывками, хотя больше всего хотелось вдохнуть полной грудью. Он шел вперед, уговаривая себя не оглядываться — потому что за спиной было все то же самое, что и перед ним. Коридор с четкими, будто обрубленными углами поворотов петлял: то влево, то вправо. Пол иногда был покатым, словно погружался все ниже и ниже.
Чем дальше уводили одинаковые стены, тем больше между лопаток обжигало холодом, будто в спину дул поток ледяного ветра. Но позади было все то же самое — нескончаемое, гулкое, беспросветное, будто одни и те же фотографии на старой пленке. Хотелось крикнуть, но было страшно услышать эхо собственного голоса, которое прокатится по потолку волной и ударит потом в затылок, как бумеранг. Юра уговаривал себя дышать и идти спокойно, но все же сорвался на бег. Поворот-поворот-поворот, один острый срез камня, другой, третий. Коридор не кончался, только будто сужался и душил, обвивался вокруг тела, как змея. Юра стискивал зубы, сердце колотилось где-то между ключиц, и с каждым его ударом по костям проходилась противная, липкая дрожь. Где из всего этого выход? Почему все вокруг такое одинаковое?
Кто-нибудь, хоть кто-нибудь.
Устав бежать, Юра опустился на пол на колени, упираясь раскрытыми ладонями в пыль на полу. Запах сырости стал еще отчетливее.
А что, если конца нет? И выхода тоже. И его тут и забудут, в этой петле лабиринта, который как топором из камня высекали. В ушах стучала кровь, крик рвался наружу, стискивая горло. Вдохнуть, нужно всего лишь вдохнуть. Лопатки снова ободрало холодом, как от чужого очень пристального взгляда.
Юра обернулся, и крик все же сорвался с губ.
— Юра! Юр, тише-тише. Все-все, все прошло. Все хорошо.
В легкие, до этого как замороженные и сузившиеся до точки, ворвался прохладный воздух. Юра открыл глаза, продолжая судорожно вдыхать и выдыхать, словно пробыл под водой слишком долго. Он почти ничего не увидел — было темно. Взгляд не мог зацепиться за что-либо знакомое, чтобы понять, где он и что с ним. Он в Москве у дедушки? Нет. И не в своей питерской квартире. У Лилии с Яковом? Снова мимо. Тогда где-где?
Тело, которое удалось почувствовать не сразу, было напряжено, как струна.
Ребра осторожно, по крепко, сдавливали чьи-то руки. Чужие ладони успокаивающе гладили по спине. Юра, бросив попытки разглядеть что-то в темноте, опустил голову и уткнулся носом в теплую, приятно пахнувшую кожу.
— Юр, все хорошо. Ч-ш-ш, — послышался рядом с самым ухом тихий шепот.
Отабек.
Сердце толкнулось в грудь так сильно, что Юра вздрогнул вместе с ним, что заставило Отабека еще крепче прижать его к себе. От него пахло лосьоном для бритья и шампунем. А еще их номером в рёкане. Япония. Точно, они же в Японии. Осознание возвращалось отдельными кусками, как те пространства, вырезанные светом в коридоре.
— Извини, — едва слышно прошептал Юра. — Я просто… Я…
— У тебя что, опять кошмары? — Отабек шевельнулся и положил ладонь на его затылок, осторожно перебирая волосы. Юра почувствовал, что пряди влажные; кожу головы холодило от пота.
— Нет. Нет, что-то вдруг… фигня какая-то. Бывает, — с более-менее восстановившимся дыханием пришло чувство неуверенности и стыда. Интересно, он всех перебудил? — Я не…
— Нет, не кричал. Все спят. Тебя просто так трясло и ты так загнанно дышал, что я испугался, что тебе плохо, — очень тихо сказал Отабек, продолжая крепко и так надежно, приятно стискивать Юру руками.
— Извини, — повторил Юра.
— Все нормально. Я просто выходил в туалет и заметил. Ты меня не разбудил, — отозвался Отабек.
Врет и не краснеет, подумал Юра. Хотя, может, и краснеет, просто этого никак не увидеть. Отабек никогда не вставал по ночам — спал, как убитый, если уж удавалось заснуть. У него только бессонницы периодически бывали. Может, и здесь тоже начались?
Глаза немного привыкли к темноте и начали различать очертания деревянных столбиков кровати, уходивших вверх, где со второй полки доносился прерывистый храп Гоши.
Сердце перестало так грохотать и теперь билось сильно, но ровно. Юра, когда понял, что все это время отчаянно стискивал пальцами плечи Отабека, ослабил хватку и, переборов желание просто и совершенно по-детски обнять его за шею, опустил руки. Отабек прочистил горло и, поколебавшись мгновение, отстранился.
— Порядок? — спросил он.
— Да. Конечно, все окей. Спасибо, — пробормотал Юра, чувствуя на себе его внимательный взгляд.
— Тогда спи. Время три, еще можно поспать.
— Ладно. И ты тоже, — Юра кивнул и опустил голову, не особо заботясь о том, видно ли его. Скорее всего, конечно же, видно — темнота только с пробуждения казалась такой густой, сейчас же она снова стала полупрозрачной и темно-синей, как обычно в Японии.
— Юр, — позвал его Отабек, и Юра резко поднял голову и посмотрел на него.
— Что?
— Я просто… — начал Отабек шепотом, но замолчал.
— Извини, что тебе пришлось снова меня успокаивать. Правда, я не думал… — Юра поднял руки перед лицом.
— Да я не про это. Потом, — Отабек встал с кровати, пошарив перед этим над собой, чтобы не удариться о второй ярус. — Все будет хорошо, — он, едва касаясь, провел пальцами по плечу Юры и отошел к своей постели. Тени скрыли его, как занавес.
Юра прижал ладони к глазам и досчитал до десяти. Все тело после прикосновений Отабека горело огнем, особенно там, где к спине были прижаты его теплые ладони. И волосы теперь пахли им.
Если бы это не убивало, то, наверное, делало бы сильнее.
*
Солнце палило так, что асфальт, еще вчера пропитанный дождевой водой, высох к девяти утра и теперь буквально плавился под ногами. Юра опасался, что подошва кед будет липнуть к нему, оставаясь следами оплавленной резины, как в фильме “Вулкан” от жара лавы.
Они шли по какому-то промышленному району Киото, который никак не желал соотноситься в голове с тем, что они направлялись в главное святилище города — Фусими Инари — храм на вершине горы, к которому вели коридоры рыжих врат.
— Я умираю, — пожаловалась Мила, не высовывавшая с самого начала пути носа из-под белого зонта, который еще вчера закрывал ее от дождя. — Мне кажется, что меня засунули в микроволновку.
— Хуже, — пропыхтел рядом Гоша, — в доменную печь.
Юри обернулся и глянул на них с пониманием и сочувствием. Даже Витя молчал, надвинув пониже белую кепку.
Юра тоже с удовольствием скрывал лицо и волосы, которые под таким солнцем рисковали выгореть до белизны, под бейсболкой — и не только от жары. То, что случилось ночью, утром вдарило по голове хуже самого страшного похмелья. Было так стыдно, что Юра буквально бегал от Отабека и не мог себя заставить даже посмотреть на него. Это же надо было так опозориться, разбудить человека да и вообще вести себя, как маленький ребенок.
Они перешли через железнодорожный переезд и оказались на узкой улочке, застроенной совсем низенькими домиками. Людей по дороге встречалось очень мало.
— Юри, разве не сегодня ярмарки и все такое? — спросил Крис, лицо которого было красным и блестящим — явно спалил к чертям кожу на таком солнцепеке.
— Сегодня, — кивнул Юри, зачесывая пальцами назад взмокшую смоляную челку.
— А где тогда все? — даже Пхичит выглядел растерянным.
— Потерпите, — ответил за Юри Витя.
Прошло не более пяти минут, когда они все, уже потерявшие интерес к рассматриванию почти одинаковых домов и тротуаров, повернули налево и почти влетели, не успев сбавить скорость, в толпу, которая размеренно ползла по заставленной магазинчиками, лавочками и ларьками улочке. То тут, то там можно было увидеть японок в ярких кимоно: розовых, темно-зеленых, цветных и расписных.