— Ты о ком? — спросил он.
— Помнишь, как мы так же сидели здесь несколько лет назад, когда ты впервые приехал на Кюсю? — Мари выдохнула и протерла широкой ладонью стол, будто убирая с него несуществовавшие крошки. — Ты тогда тот же вопрос мне задал. “О ком ты, Мари-сан?”. Я бы сказала, что я все о том же, но это не так. Хотя сути это не меняет.
Юра и рад был бы сказать, что не помнит, что все еще не понимает, о чем речь, но врать сестре Кацуки — гиблое дело. Он это просто знал. И выяснять это уже на практике совершенно не хотелось.
— Да я знал, что он приедет, просто не осознавал, готов ли снова увидеться, — неохотно сказал он, вертя в пальцах стакан и наблюдая, как ледяная водка бьется о стеклянные края. — Ну, понимаешь…
— Понимаю, — боковым зрением Юра увидел, как Мари кивнула. — Одного я только понять не могу — почему?
— Что почему?
— Почему вы разошлись? — подалась вперед Мари. — Честно признаться, я бы меньше удивилась, если бы на фоне взлета карьеры обоих и совершенного неумения разговаривать, как люди, используя рот, разбежались бы наши молодожены. Но вы с Отабеком…
Юра поморщился, услышав это имя. Оно до сих пор, едва достигало слуха, оседало где-то внутри, как пепел, из-за чего становилось сложнее дышать. А ведь прошло уже достаточно времени. Год ведь это вполне достаточно?
— Разве мало причин? — Юра дернул плечом, повертел головой, разминая шею, похрустел пальцами, сжимая их так сильно, что побелели кончики. — У меня дерьмовый характер, а у него… у него слишком правильные взгляды на жизнь. Мне кажется, я из этих правил просто выбивался.
— Если хочешь знать мое мнение, тебе кажется, — сказала Мари, взяв бутылку со стола и доливая в и так недопитый стакан Юры водку. Все, как в России, подумал Юра, даже водку они пьют из стаканов, а не из рюмок. И водка обычная, не какое-нибудь сакэ. Витя, может, настоял на этом.
— Да-да, креститься нужно, — по-русски сказал он, но Мари даже не переспросила.
— Ты ведь собираешься со всеми в поездку по Хонсю? — снова выпив залпом содержимое своего бокала, спросила Кацуки.
— Я еще не решил.
От одних только мыслей об этом начинала болеть голова. Когда Виктор утром, едва все приехали: и Пхичит, и Мила, и Гоша, и Крис, и Отабек, - рассказал, что они с Юри давно запланировали это путешествие, Юра очень хотел отказаться, но почему-то так и не смог об этом сказать. Юри мечтал показать всем Японию, которую они просто не могли видеть, время от времени лишь прилетая на соревнования и наблюдая только отели и спортивные арены. Да что говорить, Виктор еще в июле, за месяц, сообщил об этих планах всем. И в кои-то веки ради такого события все освободили свои графики, чтобы вот так собраться. Юра не знал, как сказать о том, что он не готов к этой поездке, когда собирал чемоданы с расчетом на две недели. Не знал и как сказать теперь, когда эти чемоданы лежали наверху в гостевой комнате.
— Юра, тебе уже больше не пятнадцать, — вздохнула Мари, подперев щеку рукой.
— Девятнадцать.
— Вот-вот. И судя по тому, что ты приехал сюда не с небольшой спортивной сумкой, ты уже давно все решил.
— Мари! Мари, ты здесь? Не видела Юрио? — из-за открытой двери тут же полилась громкая музыка, которую при этом пытался перекричать вошедший на кухню Юри. Играла какая-то японская песня, из слов которой Юра понимал только “stardust”. Звездная пыль? Да, очень похоже на то, что оседало внутри, едва он слышал имя Отабека. Что-то колкое, как стеклянное крошево.
— Да здесь я, — отозвался Юра, роняя голову на сложенные на столе руки.
Юри сказал что-то по-японски. Юра почувствовал, как Мари рядом зашевелилась, а потом на макушку легла ее прохладная рука.
— Идем. Виктор открыл золотую текилу.
========== 2.1. Киото ==========
В Киото жара ощущалась еще больше, чем в Хасецу, с пляжей которого дул хоть какой-то ветерок. Юра, вынырнув из прохладного синкансэна с работавшим внутри кондиционером, извел полпачки бумажных салфеток, чтобы раз за разом стирать со лба пот. Кожа из-за влажности была липкой и противной на ощупь, под рюкзаком, в который он покидал только самое нужное из чемоданов, решив, что переборщил с кучей вещей, футболка в первые же пять минут стала мокрой.
— Пойдемте пешком, тут недалеко! — скомандовал Пхичит, неотрывно пялясь в смартфон с навигатором.
— Повезет, если я не испарюсь по дороге от этой жары, — Мила, сжав губы, подула себе в вырез сарафана, оттянув ворот.
— Август в Японии — самый жаркий месяц в году, — встрял Виктор, чье довольное лицо даже не блестело от пота. Он вообще выглядел, как хорошенькая фарфоровая куколка — был таким же бледным и матовым.
— Черт вас дернул жениться в августе, — протянул Гоша, тут же добавляя: — извините! — едва не врезавшейся в него японке.
— Уйди с дороги, там же люди! — дернула его за руку Мила.
— Sumimasen, Гош, sumimasen, а не извините, — посоветовал Юра.
— А почему не gomenasai? — спросил Крис. — В разговорнике так написано.
Молчавший до этого Юри открыл было рот, но Юра оказался быстрее.
— Потому что он ей пройти помешал, а не сбил с ног. Gomenasai будет перебором.
Пхичит, покрутившись вокруг своей оси, по-прежнему глядя в телефон, скомандовал переход на другую сторону дороги.
— Почему нас ведет Пхичит? — спросила Мила, обращаясь к Юри. — Разве ты не лучше ориентируешься без всяких навигаторов?
Юри коротко глянул на шедшего рядом и улыбавшегося во все тридцать два Виктора, а потом тихо ответил:
— Вообще-то я не знаю, куда мы идем.
— В смысле? — опешила Мила.
— Ну… — замялся Юри. — Дело в том, что мы с Виктором были очень заняты подготовкой к свадьбе и гостями, а Пхичит вызвался помочь с бронированием отелей.
— Именно! — обернулся Пхичит, продолжая идти. — И я забронировал нам отели, в которых мы бы точно не побывали на соревнованиях! Здорово же почувствовать себя обычным туристом, верно?
— Это например? — спросил Крис, утирая ладонью пот со лба.
— Ну, смотрите, — они перешли дорогу, и Пхичит остановился, — в Киото мы будем жить в рёкане — это традиционная японская гостиница. В Осаке у нас хостел. А в Токио — обычный отель!
— А что, неплохая идея! — с воодушевлением кивнула Мила.
— Сто лет не жил в хостелах. Пора вспомнить молодость, — Гоша перехватил свою большую и неудобную сумку, которая была такой пухлой из-за набитых в нее вещей, что грозила лопнуть по швам.
— Зная твою “молодость”, — Юра показал пальцами в воздухе кавычки, — мы лучше как-нибудь так.
— Юрец, да что ты знаешь?
— Нам направо! — бодро оповестил Пхичит.
Юра поправил лямки рюкзака, которые уже начинали больно давить на плечи, и обернулся. Отабек стоял позади всех. За всю поездку он сказал всего пару слов, и те были связаны с инструкцией к проездному JR-PASS. Юри с Виктором сделали всем огромный подарок, оплатив для них эти проездные, которые были доступны только иностранным гражданам. Так они могли путешествовать комфортабельными синкансэнами по Хонсю, не оплачивая каждый раз билеты. На взволнованные вопросы, а как же он, Юри только улыбался и отмахивался.
Отабек выглядел странно. Он никогда не был особо разговорчивым, и Юру бы не смутила такая тишина с его стороны, если бы не его тяжелый и напряженный взгляд.
Запястья мягко коснулись чужие пальцы.
— Юр, — Мила почему-то виновато улыбнулась и кивнула головой в сторону двинувшейся дальше компании.
Юра вздохнул и, слегка подбросив рюкзак, удобнее укладывая его на спине, пошел вслед за всеми. В лопатку что-то больно ткнулось, и Юра чертыхнулся, догадываясь, что это папка с документами, которую он, поторопившись, сунул в рюкзак плашмя.
На Киото действительно хотелось смотреть. Не под ноги, разглядывая темно-серый, будто впитавший в себя целое море влаги, асфальт, а на дома, машины, людей под белыми миниатюрными зонтиками от солнца. Пахло деревом, дождем, которого не было и в помине, влагой и жареной уличной едой — особенно в те моменты, когда они проходили мимо шинков с чем-то большим, похожим на мангалы. Юри коротко объяснил, что в таких “ларьках” готовят такояки — осьминогов в кляре. Юра вспомнил, что хотел как-то попробовать их, будучи в Токио на соревнованиях, за что получил по башке от Лилии и морковку в левую руку. “Хочешь к восемнадцати не прыгнуть даже тройной аксель?” — грозно спросила тогда Барановская. Юра не хотел, да и, честно признаться, спорить с бывшей балериной отучился еще в первый год работы с ней. Наверное, Лилия тогда была единственным человеком, кому он редко перечил. Ах да, еще был Отабек. Но рядом осталась лишь строгая и непреклонная Барановская.