— Всё ты врёшь!
— Не вру. Я и в самом деле терпеть не могу собак и красивых замужних женщин, — добавил я для закрепления прежнего эффекта.
— Но почему? — возмутилась Зинаида.
— К собакам, ты знаешь, я питаю отвращение с раннего детства — с тех пор, как меня, маленького, напугала огромных размеров собака, а красивых замужних женщин я ненавижу — потому что все вы — гадюки!
Глаза у Зинаиды покраснели.
— Спасибо за комплимент! — сказала она голосом, звонким от затаённых слёз.
Потом покраснел нос. Задрожали губы.
Дымчато-серый собачонок гневно тявкнул.
Я равнодушно пожал плечами.
— Пожалуйста!
— Ну и что плохого в том, что я, как ты говоришь, «замужняя женщина»? Я ведь не упрекаю тебя в том, что и ты не один. Тогда и ты тоже — «женатый мужчина»!
Я промолчал.
Глянув в зеркало, Зинаида всплеснула руками.
— Ну вот! Теперь у меня из-за тебя всё аж покраснело! А мне сегодня нельзя с красными глазами и с красным носом!..
Я ничего не ответил. Нервно и нетерпеливо забарабанил пальцами по столу, выразительно при этом поглядывая на дверь.
Зинаида прекрасно разбиралась в моей жестикуляции, но уходить в свои комнаты не спешила, а вместо этого — уселась на подлокотник моего кресла, успокоила мои барабанящие пальцы и потрепала меня по голове.
— Какой ты у меня лохматый… И при этом — рыжий!.. В сорок лет можно было бы и сединой обзавестись, как все приличные люди в этом возрасте… А ты всё рыжий и рыжий. Немножко рыжий. Не очень. И немножко злой.
— Ты действуешь не по правилам, — сказал я. — По правилам мы не должны друг друга касаться.
— Ты тоже действуешь не по правилам. По нашим правилам ты должен был бы сделать мне сейчас какой-нибудь шикарный комплимент. А ты, вместо этого, грубишь. Я тебя просто не узнаю! Ну почему ты сегодня такой злой и такой нудный?
Я промолчал.
— А то, что я дотрагиваюсь до тебя, так это у меня, может быть, потребность такая возникла — соприкоснуться с мужчиной. Может быть, я заряжаюсь от тебя чем-то мужским, полезным для женского здоровья! Ты что не знал, что женщинам нужны мужчины? Или тебе жалко?
— Да заряжайся на здоровье, — буркнул я. — Мне не жалко. Нужны — так нужны.
— Пашенька, миленький, может, принести тебе кофейку?
Я хмуро молчал.
— Пришёл с работы усталый, вот и злишься. А тут ещё и молоденькие девочки к тебе заявляются в гости в сверхкоротких юбках и с красивыми ногами…
— Какая глупость! Причём здесь девочки! — возмутился я.
Зинаида крикнула с вызовом:
— А притом, что тебя всегда зло берёт, если что-то хорошее и — не твоё собственное!
Типичная бабская провокация. Не стоит даже и отвечать.
Зинаида поняла, что меня этим не проймёшь и вдруг всплеснула руками:
— Ой, у тебя один носок выше другого! — она соскочила с подлокотника, наклонилась и, задрав у меня одну штанину, заботливо и по-хозяйски поправила мне носок на правой ноге.
Я не признаю домашних тапочек и хожу по квартире только в туфлях — шнурочки-носочки, выглаженные брючки. Про таких, как я, обычно говорят: чистоплюй. Задравшийся носок — это действительно для меня нетипично.
В ответ на эту заботу я даже и спасибо не сказал.
А Дымок тем временем подхалимисто тёрся о другую ногу усталого ненавистника всей пёсьей породы.
— Ну, так я принесу тебе кофею, да?
Не дожидаясь ответа, Зинаида выбежала на кухню.
Собачонок последовал за нею — мелкими и опять же подхалимистыми шажками.
Глава 4. ДАМСКАЯ СУМОЧКА
Не поблагодарив, я взял чашку и стал пить.
— У меня вот ещё и кусок шоколадки остался. На, кушай. С кофеем — очень вкусно. — Зинаида уселась рядом со мною на соседний диван.
Я хотел было скромно отломить для себя квадратик и остальное отодвинуть, но Зинаида сказала:
— Не оставляй мне. Кушай всю.
Я не возражал. Всю — так всю.
— Как тебе кофей?
— Ты же знаешь: я пью только чай и терпеть не могу кофе.
— А как тебе шоколадка?
— Довольно сносная.
— Ну вот, хоть что-то хорошее услышала от тебя! — Зинаида нервно засмеялась. И затем с обидой в голосе добавила: — Выдавила, можно сказать.
Я повернулся к компьютеру и, одним пальцем набирая на экране нужный текст, продолжал пить кофе.
— А что это ты пишешь? Опять — латинский язык?
— Опять латинский. Я его очень люблю.
— Ой, скорей бы уже ты защитил свою диссертацию! Ты и не представляешь, как я переживаю за тебя!