и империалистическая зависимость
Едва ли не самым важным вопросом, от правильного ответа на который зависит общая оценка ситуации в современной Латинской Америке, является вопрос о путях и результатах развития местного капитализма и его противоречий в условиях империалистической зависимости и относительной социально-экономической отсталости. Много сил изучению этой проблемы отдали видные теоретики-марксисты и руководители латиноамериканских коммунистических партий. Немало серьезных публикаций принадлежит перу крупных латиноамериканских ученых — экономистов, историков, политологов, социологов. Большой вклад в научную разработку этих вопросов внесли также советские ученые.
И тем не менее до сих пор о латиноамериканском капитализме и империалистической зависимости ведутся бурные споры. Современные дискуссии о специфике латиноамериканского капитализма идут прежде всего по трем вопросам: 1) когда началось его развитие, 2) какой степени зрелости капитализм достиг в настоящее время и 3) как влияет на этот процесс зависимость от империализма. От того или иного ответа на эти вопросы строятся различные политические схемы и рассуждения по поводу социально-экономического содержания революции, ее движущих сил и этапов, роли в ней рабочего класса и т. д.
До сих пор весьма распространено, например, мнение о том, что якобы развитие капитализма в Латинской Америке началось с большим запозданием. Обычно эта «запоздалость» трактуется как некая само собой подразумевающаяся очевидность. Но такое мнение ошибочно. В сравнении с США, Германией, Францией, Россией, странами Восточной Европы никакого «запоздания» появления капитализма в Латинской Америке не обнаруживается, а если взять Азию или Африку, то налицо даже явное опережение. Тем не менее тезис о «запоздалости» зарождения капитализма в Латинской Америке до сих пор весьма популярен и устойчив. Эту идею упорно защищают многие латиноамериканские ученые буржуазно-националистической школы.
Известный мексиканский социолог Серхио Серменьо, например, использует даже особый термин «поздний капитализм»{5}. Другой ученый — аргентинец Маркос Каплан также придерживается мнения о том, что в Латинской Америке речь идет о некоем особом способе производства, который он именует «запоздалым и зависимым неокапитализмом»{6}. Исходя из этого тезиса, буржуазные ученые приписывают своего рода исключительные черты всей экономической и политической жизни Латинской Америки.
В марксистской историографии давно уже преодолен рубеж абстрактных дефиниций по поводу «исключительности» того или иного национального капитализма, поскольку зарождение и развитие буржуазного способа производства во всем мире подчинено общим закономерностям.
В Латинской Америке этот процесс начался в основном после войны за независимость 1810–1825 гг., которая представляла собой своеобразную буржуазно-демократическую революцию. Ее главным результатом явилось свержение колониального диктата европейских держав и расчистка пути для развития по капиталистическому пути.
Накануне и особенно после ликвидации колониальной зависимости в большинстве молодых латиноамериканских государств развернулся исторический процесс зарождения нового, капиталистического способа производства и формирования его основных классов. К концу XIX в. этот процесс в целом уже закончился, а не начался, как полагают некоторые ученые.
Лишь некоторые страны, в основном небольшие государства Центральной Америки и Карибского бассейна, вступили на капиталистический путь развития позже, в конце XIX — начале XX в.
Однако с самого начала развития местного капитализма в силу относительной хозяйственной отсталости и бедности, традиционной ориентации товарного производства на внешний рынок и внешние источники финансирования латиноамериканская экономика оказалась в прочных цепях экономической зависимости от английского, а с конца XIX в. и североамериканского капитала. Фактор внешней зависимости — от мирового рынка и иностранных займов — оценивается рядом буржуазных ученых как главный и определяющий фактор всей истории Латинской Америки. Причем, по мнению некоторых авторов, само появление капиталистических отношений в Латинской Америке было побочным следствием зарождения буржуазного способа производства в Европе. При этом иногда даже высказывается мнение о том, что якобы уже самые первые формы товарно-денежных отношений возникли чуть ли не в доколумбовую эпоху и означали не что иное, как «капитализм», который под влиянием мирового рынка и связей с Европой окончательно победил в Латинской Америке еще в XV–XVI вв.
Североамериканский социолог Андре Гандер Франк, приобретший в последние годы особую популярность, например, утверждает, что капиталистические отношения стали развиваться в странах Нового Света сразу же после открытия Америки как Продукт внешнеторговой «сателлизации», подчинения экономики колоний нуждам зарождающейся западноевропейской буржуазии. Отсюда делается вывод о том, что в Латинской Америке изначально возник некий «сателлизированный», «зависимый», подчиненный тип капитализма, а местная буржуазия была и остается своего рода недоразвитой «люмпен-буржуазией», «пассивным инструментом иностранного торгового и промышленного капитала»{7}.
Иными словами, получается, что капитализм в Латинскую Америку якобы вообще был привнесен извне, экспортирован из Европы. Такого рода воззрения представляют собой не что иное, как перепев старых взглядов Дюринга и теоретиков «экономического романтизма» конца XIX в.
Привнесенность капитализма в Латинскую Америку извне — это популярный тезис тех, кто, будучи не способен исследовать сложнейший процесс так называемого первоначального накопления в зависимых странах, ищет самое простое, легкое, даже наивное объяснение младенческого периода капиталистического развития. Они не объясняют ни того, как натуральное производство превратилось в товарное, ни как последнее переросло в капиталистическое, т. е. такое, «когда товаром становятся уже не только продукты человеческого труда, но и самая рабочая сила человека»{8}. Гораздо проще, конечно, объявить, что капитализм как способ производства был просто экспортирован из Европы в Новый Свет в трюмах каравелл Колумба.
На самом деле, конечно, процесс шел совсем иначе, на основе постепенного и порой мучительного превращения докапиталистических форм товарного производства в новые, капиталистические. Мировая торговля, европейские займы не столько ускорили, сколько затормозили этот сложный процесс, хотя европейские страны и пытались использовать экономическую экспансию в своих целях. Это привело к экономической зависимости испанских и португальских колоний от буржуазной Англии, а следовательно, затормозило развитие местного капитализма, сохранив докапиталистические, но товарные формы производства. В этом отношении судьба Латинской Америки в эпоху зарождения капитализма ничем не отличалась от судьбы бывших английских колоний в Северной Америке или стран Азии. Во всем мире переход от феодализма к капитализму осуществлялся в самых жестоких и варварских формах и был растянут на многие десятилетия. Буржуазные ученые, особенно те из них, кто стоит на националистических (антиимпериалистических) позициях и ищет пути к преодолению экономической отсталости, склонны во всем винить «чужой» капитализм, но всячески защищают интересы местного, горячо ратуя за его ускоренное развитие. Это и порождает стремление приписать местному капитализму некие исключительные черты не только в прошлом, но и в настоящем и будущем. Чаще всего при этом драматизируется вопрос об «отсталости», «слаборазвитости», «бедности» и т. п.
Отрицать значительное экономическое отставание Латинской Америки по сравнению, скажем, с США было бы, конечно, наивно. Уровень дохода на душу населения, производительность труда, техническое обеспечение, развитие энергетики и другие показатели национального благосостояния в большинстве латиноамериканских стран во много раз меньше. Этот факт известен всему миру. Но можно ли на этом основании приписывать капиталистическому способу производства в Латинской Америке «исключительный» характер? Думается, нельзя. Ведь буржуазные отношения имеют универсальный характер. Они не меняют свое значение, свои законы в зависимости от уровня развития техники или объема национального богатства. В. И. Ленин, вскрывая несостоятельность народнических воззрений по поводу того, что-де бедность препятствует капиталистическому развитию наций, показал, что капитализм «существует и при низкой и при высоко развитой технике»{9}. Разумеется, степень зрелости буржуазных отношений на разных этапах истории и в разных странах может быть далеко не равномерной, по суть капитализма как способа производства везде и всегда одна и та же.