Боясь передумать, она направилась к главному входу, держа спину очень прямо. Белоснежные двухэтажные конструкции у дворика перед входом в дом были уставлены горшками с цветами. В одном углу дворика стояли деревянные качели, а воздух был наполнен восхитительным ароматом разнообразных ярких цветов. Вокруг плетеного стола стояли кресла с лежавшими на них разноцветными подушками, словно приглашавшие сесть. Дом был примерно того же размера, что и ее викторианский монстр, но намного новее. Он был построен в прелестном тосканском стиле – терракотовая крыша, покрытые штукатуркой стены. Не дав себе времени на восторженные вздохи, она постучала.
Когда дверь открылась, кровь отхлынула от лица Эдриэнн. На нее смотрели темно-зеленые глаза. Прекрасные глаза, подумала она, на мгновение забыв, зачем сюда пришла. Он был красив. Но, к сожалению, примерно лет на пятьдесят моложе того, кого она искала.
– Могу я чем-то вам помочь?
Уголки его губ приподнялись в легкой улыбке. Его широкие плечи закрыли собой весь дверной проем.
– Да, – пробормотала она.
Что она собиралась сказать, репетируя этот разговор? Она не могла вспомнить. Что-то о том, как она только что купила дом на Хидден-Бич-Роуд в Бонита-Спрингс. Желая придать себе смелости, она нащупала фотографию в кармане куртки.
– Я ищу Уильяма Брайанта.
Он секунду рассматривал ее.
– Я Уильям Брайант. Но все зовут меня Уилл.
– Знаете, мистер Брайант, которого я ищу, ветеран Второй мировой войны.
– Добрые старые военные времена, – пробормотал парень.
Она наклонилась вперед.
– Простите?
– Ничего. – Его что-то задело, и она это заметила. Уголки его губ досадливо опустились, крылья носа расширились. – Я, безусловно, не ветеран войны. Простите, что не смог вам помочь.
Молодой человек собрался было закрыть дверь, но она подняла руку и уперлась ладонью в холодное дерево. В этом мужчине было что-то знакомое. Она потрогала фотографию в кармане.
– Послушайте, я не собираюсь создавать вам проблем, но…
Все происходило не так, как она себе представляла. Ей следовало бы просто уйти, но дело было в том, что этот человек и Уильям из писем носили одну фамилию. Они должны были быть родственниками.
Изумрудные глаза сделались холодными.
– Но что?
– Я хотела поговорить с мистером Брайантом о его военном прошлом. У меня есть…
– Позвольте мне сказать прямо. Вы ищете ветерана войны, чтобы поговорить с ним о военном прошлом. И это не кажется вам бестактным?
У Эдриэнн вспыхнули щеки и взмокли ладони.
– Бестактным, – эхом отозвалась она. Она даже не подумала об этом.
– Как я уже сказал, я не ветеран войны и не могу помочь вам в поисках другого мистера Брайанта. Но на его месте я бы призадумался, если бы кто-то появился у моей двери, желая узнать о самом тяжелом времени моей жизни.
Сильный порыв ветра ударил в лицо Эдриэнн примерно с той же силой, с какой ударили ее слова мужчины. Ей хотелось все объяснить, но голос не слушался ее. Ее энергии хватало лишь на то, чтобы держать открытой дверь незнакомца и не сгибаться под напором ветра. От него исходило нервное напряжение, настолько сильное, что ощущалось физически. Она хотела заговорить, но не смогла произнести ни слова.
Мужчина стоял как статуя, высоко вскинув брови, словно бросая ей вызов.
Но когда до него дошли ее слова, никакие объяснения уже не имели смысла.
Спустя несколько ужасных секунд он перевел глаза с ее лица на руку, все еще прижатую к его входной двери.
Эдриэнн проследила за его взглядом. Он смотрел на ее левую руку, на тоненькую полоску незагорелой кожи на том месте, где прежде было обручальное кольцо. Несмотря на то что она загорала уже три месяца, полоска все еще была заметна. Она проглотила комок, подступивший к горлу.
Он заметил. Его взгляд смягчился, но только слегка. Но она все равно почувствовала.
– Мисс, мне очень жаль, что я не могу помочь вам.
Он слабо улыбнулся. Возможно, искренне, возможно, нет. Эдриэнн и раньше сталкивалась с проявлениями жалости. И ненавидела их. Больше всего на свете… не считая, может быть, снисходительности Эрика.
Он указал большим пальцем руки на что-то у себя за спиной.
– Я… м-мм… я немного занят.
Но язык его тела говорил совсем другое. Напряженный взгляд смягчился, губы уже не были сжаты так крепко. На лице молодого мужчины появилось выражение сочувствия.
Эдриэнн сняла руку с двери, ощущая скорее раздражение, чем отчаяние. Ей не нужна была ничья жалость.
– Конечно. Простите, что побеспокоила вас.
– Ничего страшного.
Он говорил почти тепло. Напряженные мышцы его груди, обтянутой футболкой, расслабились, а плечи, широкие и мускулистые, чуть заметно опустились.