— Что ты, мать твою, сделал со мной? — довольно агрессивно бросает молодой Роджер, рассматривая свою старшую версию с явным неодобрением.
— Что это за хрень? — указывая рукой в сторону своей юной копии, шикает Роджер. — Что за дерьмовая шутка, Бри? Откуда вы вытащили этого клоуна?
— Кто тут клоун, вопрос весьма спорный, — фыркает молодой Роджер в ответ.
— Ты сильно много чешешь языком, мелкий засранец.
Брайан тяжело вздыхает и устало трёт глаза, хватая разбушевавшегося Роджера за протянутую руку.
— Слушай, Родж, я знаю, как это выглядит, но посмотри, пожалуйста, уж себя-то ты должен узнать.
Тейлор-старший забавно моргает своими всё такими же огромными глазами и переводит взгляд с Брайана на свою дерзко усмехающуюся копию.
— Бри, ты как, в порядке? Головой не бился? Или, может, решил вспомнить былое и курнул чего? Себя-то я узнаю, а вот что это за мудак, хотелось бы узнать у тебя.
Брайан ожидал чего-то подобного, это ведь Тейлор, упёртый как стадо ослов, он знал, что убедить его будет сложно, что даже если факты будут налицо, этот засранец до последнего будет упираться как баран и гнуть свою линию, он был к этому готов и даже заготовил речь, но сказать он ничего не успевает, так как Роджер из прошлого резко подрывается со своего места, гневно сверкая голубыми глазами.
— Послушай сюда, мудак, если уж глазам своим не веришь, то, может, расскажем сейчас всем, что ты подумал, когда увидел Фреда в том баре, ещё до того, как Тим нас познакомил? Может, помнишь? На нём были такие белые, обтягивающие всё на свете штаны, — Роджер не хочет об этом говорить, никогда бы и никому не сказал, но этот чёртов старикашка взбесил так, как никогда даже у Фредди не получалось.
Роджер-старший в один момент теряет весь свой запал, словно превращаясь в подростка.
— Какого чёрта ты несёшь? — потеряно шикает он.
— Или может быть, вспомним с тобой Рождество шестьдесят девятого, я поклялся себе, что никто и никогда этого не узнает, ведь мы с Фредом были так пьяны, но, может быть, расскажем всем, чего уж там?
Роджер-старший срывается с места быстрей, чем хоть кто-то успевает что-то сообразить, он резко хватает разгневанного юного Тейлора за руку и утаскивает его из комнаты, не говоря больше ни слова.
Только когда за ними закрывается дверь спальни, Роджер из настоящего позволяет себе выдохнуть. Он смотрит на свою копию полными гнева и непонимания глазами, кажется, никогда ещё он не чувствовал себя таким потерянным и дезориентированным, разве что когда не стало Фредди, но об этом он запретил себе думать.
— Откуда ты всё это знаешь?
Роджер из прошлого закатывает глаза и раздражённо фыркает.
— Включи мозги, в конце концов, об этом не знает никто кроме тебя самого, так может, выключишь рационализм и наконец-то примешь очевидное? Я это ты, только из шестьдесят девятого.
Тейлора-старшего накрывает каким-то истерическим смехом, он смотрит на свою точную копию и просто не может понять, как такое могло произойти. Он не верит в сказки, слишком долгую жизнь успел прожить, чтобы понимать, что в жизни чудес не бывает, но вот он сам, стоит сейчас перед собой, с этой давно забытой дерзостью в глазах, и что самое главное, с его самой сокровенной тайной в памяти, от которой не убежать.
— Хочешь сказать, ты из прошлого? — выдавливает он из себя, отсмеявшись. От истеричного смеха его бросает в другую крайность, и на глаза наворачиваются слезы, а в горле встает ком.
— Наконец-то, — с явным сарказмом фыркает молодой Роджер, — я знаю, звучит как бред, но я действительно из шестьдесят девятого, и мне очень нужна твоя помощь.
Роджер всё ещё сомневается и его можно понять, кто бы вообще поверил в такой бред, но знать те вещи, о которых знает этот парень, не может никто, да и если уж говорить откровенно, так не сыграешь. Роджер узнаёт себя в каждом прищуре глаз, в каждом взмахе руки, может быть, он просто сошёл с ума, но причин сомневаться у него куда меньше, чем поверить. Давно ушедшие воспоминания радости и боли обрушиваются на него как лавина. И он просто не может сдержать катящихся по щекам слез. Никто не знал об этом, он никому не рассказывал, даже Бри. И вот сейчас, когда рядом невероятным образом появился тот, кто может разделить с ним его сокровенные воспоминания, Роджер чувствует себя странно. Он испытывает и страх и облегчение одновременно, и, кажется, у него истерика, истерика потому, что он не знает, плакать ему или смеяться.
— Эй, ты чего? — его точная копия перед ним хватает его похолодевшие пальцы, и Роджер может в очередной раз убедиться, что это не галлюцинация. Пальцы Роджера-младшего тёплые и крепкие.
— Ты смотри, не откинь копыта прямо тут. Ты мне еще нужен, старый хрен. Давай, дыши! — говорит младший, и, несмотря на то, что он несёт чушь, Роджер-старший видит, что тот действительно волнуется, ему ли не знать самого себя.
— Давай, возьми себя в руки, не будь тряпкой, — подначивает младший. — Не заставляй меня хлестать тебя по щекам и поливать водой.
Роджер каким-то чудом действительно берет себя в руки, потому что выглядеть тряпкой в собственных глазах совсем не хочется.
Он просто кивает, на что его молодая копия улыбается и похлопывает его по плечу. У Роджера-старшего на самом деле куча вопросов, но он пока не может адекватно сформировать ни одного.
— Давай просто вернёмся к остальным и поговорим? — предлагает Роджер-младший, и это звучит как план.
Они возвращаются в гостиную лишь спустя минут пятнадцать, где их ждут не на шутку взволнованные Брайан и Бен.
Бен смотрит так, что Роджеру-младшему кажется, что тот просверлит в нем дыру своим взглядом. Бен смотрит так, словно только что открыл Америку, и Роджер понимает, что ему не избежать расспросов о Рождестве шестьдесят девятого. Он уже жалеет, что поддался порыву и сказал всё, что сказал, во всеуслышание, ведь теперь его амплуа мачо существенно подпорчено, в глазах Бена уж точно, а Роджер не хочет выглядеть в глазах этого парня как-то не так.
— Ну что, решили разногласия? — спрашивает Бри, пока старший Роджер по-хозяйски наливает себе выпить, надеясь, что никто не заметит его слегка покрасневших глаз.
— Мы сошли с ума, — коротко отзывается он, залпом опустошая стакан. Голос до отвращения хриплый, а нос наверняка розовый и огромный как картошка.
— Вполне возможно, — грустно усмехается Бен, стараясь не думать и не представлять, что такого могло случиться между Роджером и Фредди на Рождество шестьдесят девятого года, потому что в голову лезут одни непристойности, и это совершенно не хорошо. Роджер дал знать, что он по девочкам, и Бену не нужны пустые надежды, ему хватает боли и без этого всего.
— Нам очень нужна Ваша помощь, — говорит он.
— Это я уже понял, — отвечает Роджер-старший, усаживаясь в кресло. — Расскажите все с самого начала, — просит он.
Роджеру-младшему, если честно, уже порядком надоело повторять одно и то же, но делать нечего, он пересказывает всё с самого начала, не забывая упомянуть о том, какую роль нужно сыграть оригинальной версии Тейлора во всей этой истории. Роджер не знает, насколько это хорошая идея, но ему нужно выходить на улицу, не боясь навлечь на себя и своих друзей кучу безумных теорий, да и в конце концов, он доверят Бри как себе и обычно все его идеи всегда попадают в точку.
У старшего Роджера после рассказа появляется ещё больше вопросов, чем до этого, но он решает отложить это на потом, а лучше, для начала, обсудить всё это с Бри, когда его молодая версия будет обеспечена правдоподобной ложью. Ему не нравится идея с внебрачным сыном, в конце концов, ему придётся объясняться не только с Сариной, но и со своими детьми, если эта информация просочится в прессу. Но не помочь самому себе он просто не может, как бы странно всё это ни звучало.