***
Всё, что происходит вокруг, напоминает Бену сцену из однотипных дешевых вульгарных бульварных романов, по которым молодые режиссёрши так и норовят снять очередную муторную романтическую мелодраму. На самом деле Бен ненавидит подобные вещи и всегда едва ли не спит на премьерном показе, если волей судьбы приходится на такой фильм идти. Чего он никогда не ожидал, так это того, что сам окажется героем такой вот мелодраматичной сцены, и что это будет самым прекрасным, что случалось с ним за всю его жизнь.
Вообще-то Бен никогда не верил, что бывает так: поцелуи с порога, хриплые вздохи, крепкие объятия и дрожащие от возбуждения колени, но Роджер это всё ещё Роджер, с ним никогда не бывает предсказуемо, и Бен готов кидаться в этот омут с головой, лишь бы никогда не отрываться от таких желанных мягких розовых губ.
— Боже, Роджер, — хрипит Бен в эти самые губы, когда Тейлор отрывается на пару секунд, давая им возможность вздохнуть, — я нихрена не понимаю.
Роджер отчаянно мотает белокурой головой и хмурит светлые брови. Будь Бен не так опьянён этой близостью, он смог бы разглядеть в голубых глазах всё — и болезненное отчаянье с помесью тоски, и явную неуверенность, и отчетливый страх, но Бен слишком влюблён, слишком зачарован каждым взмахом по-девичьи длинных ресниц и ярким румянцем на бледном лице, чтобы разглядеть хоть что-то кроме страсти и огня. И это заставляет кровь кипеть, и жаться ближе, согреваясь, и каждым поцелуем залечивать глубокие раны на душе.
— Тебе и не нужно, — шепчет Роджер в ответ. — Я обещал подумать, и теперь я здесь. Я хочу попробовать, хочу сделать это именно с тобой.
Он не врёт, Бену Роджер отчего-то доверяет так, как никогда не смог бы постороннему человеку. Этот иногда чрезмерно импульсивный парень отчего-то подкупает своей наивной влюблённостью.
Роджеру бы следовало задуматься о том, что вскоре на его счету будет ещё одно разбитое сердце, но всё, о чём он может думать — это Фредди и его чувства, которых он не замечал, которые в итоге убили его.
Роджер не был хорошим другом, более того, он даже не был хорошим человеком, и если таким способом он сможет понять хотя бы себя, то оно того определённо стоит.
Роджер не знает, что делать, понятия не имеет, как правильно себя вести, ведь все, что происходит сейчас, для него впервые, поэтому просто отдаётся инстинктам, решительно оттесняя Бена к стене и вцепляясь пальцами в его измятую футболку, чем мнет ее еще больше, но это последнее, на что стоит обращать внимание сейчас.
Губы у Бена все еще неожиданно приятные — нежные, пухлые, совсем как у девчонки, но обманываться не выйдет, потому что руки у него крепкие, и по всему телу проступает четкий рельеф мышц, который так приятно ощущать под пальцами. От Бена пахнет сигаретами и виски, и Роджеру нравится это куда больше, чем чертов привкус помады на губах и приторный запах женских духов. Может быть, всё это время он действительно отрицал очевидное.
Роджер чувствует, как чужие пальцы торопливо пробираются под толстовку, и ощущение горячих рук на не менее разгоряченной коже вытесняет из головы все ненужные мысли.
Возбуждение снежной лавиной ударяет по вискам и распространяется сладкой истомой по всему телу.
Бен не может надышаться Роджером, словно опьяненный происходящим, все чувства будто обостряются до предела в один миг, их так много, что он задыхается, сбивчиво покрывая влажными поцелуями тонкую шею и спускаясь к выпирающим острым ключицам, и одновременно пытается стянуть одежду и с себя, и с Роджера, чтобы наконец-то почувствовать это долгожданное тело к телу, ощутить Роджера всем своим существом. Но выходит, откровенно говоря, плохо, руки то и дело игнорируют эти попытки, возвращаясь ближе к обнаженной горячей коже, и одежда не изменила свое местоположение.
Они всё ещё посреди коридора, под любопытным взглядом Фрэнки, и, наверное, это не лучшее место в доме, но Бен слишком оглушён свалившимся на него счастьем, чтобы думать, все происходящее воспринимается им словно осознанное сновидение.
Роджер останавливает его, мягко перехватывая чужие запястья, и коротко целует покрасневшие от поцелуев губы.
— Не спеши так, — шепчет Тейлор. — Пойдём.
Он тащит несопротивляющегося и зачарованного всем происходящим Бена за собой в спальню, по пути все же стягивая с себя толстовку, и хлопая дверью прямо перед носом любопытствующей Фрэнки.
Харди порывисто жмётся к чужой обнажённой груди, обнимает крепко тонкое и хрупкое тело и целует куда-то в подбородок. Роджер божественно красив - единственный Бог, которому Бен готов молиться.
Бен ещё никогда не чувствовал такой щемящей нежности хоть к кому-либо. Но Роджер ласковый, нежный, такой открытый сейчас, что даже больно от того, что все это может существовать в реальности, здесь и сейчас, с ним. Бен хочет сделать всё правильно, каждым прикосновением показывая ему, как тот важен, и как он благодарен за то, что тот самый Роджер Тейлор доверился именно ему как мужчине, и Бен не должен его разочаровать. Футболка Харди наконец-то смятой тряпкой отправляется на пол и тут же оказывается забытой.
Руки Бена ощущаются так правильно на открытой, пылающей коже, что обоюдный страх почти уходит, оставляя за собой только уверенность и желание.
Мягкие губы нежно и ласково касаются обнаженных острых плеч, вызывая приятную дрожь по всему телу, дыхание окончательно сбивается и сердце заходится в бешеном ритме, в глазах все плывёт, словно Роджер единолично снюхал несколько дорожек, но сука, он точно не может назвать эти ощущения неприятными.
Когда Бен тянет вниз молнию на его джинсах и одним резким движением стягивает их вместе с бельём, Роджер чувствует, как заливается румянцем. Неуверенность и страх снова подступают, напоминая о себе. Перед ним не пышногрудая блондинка, перед ним мужчина — красивый, сексуальный, но всё равно мужчина, и это по меньшей мере странно, но, несмотря ни на что, возбуждение не спадает, напротив, крепнет лишь сильнее, когда Бен опрокидывает его на кровать и без лишних церемоний устраивается меж его стройных ног.
Роджеру делали минет и раньше, некоторые делали его настолько хорошо, что Роджер уверен - лучше уже не будет, точнее, был уверен, ровно до того момента, пока Бен не коснулся горячим и влажным языком его головки, нежно и уверенно проводя им вниз по всей длине. Роджера словно прошибает током и буквально подбрасывает на кровати, с губ срывается протяжный стон, а ведь ничего толком ещё даже не произошло.
Он откидывает голову назад, упираясь макушкой в мягкое покрывало, потому что смотреть на такого Бена выше его сил. Роджер закрывает глаза от удовольствия и скулит каким-то позорным фальцетом, чувствуя, как Бен насаживается ртом почти до упора.
Да, ему делали минет и он определённо был хорош, но еще никогда - настолько. Бен великолепен, как оказалось, во всём. Мысль о том, откуда у него столько опыта в этом, мелькает и тут же исчезает как несущественная.
Харди ловко ласкает языком чувствительную к прикосновениям уздечку, прослеживает каждую венку и снова берёт почти полностью, отчего поджимаются пальцы на ногах и Роджер чувствует, что вот-вот кончит, даже не успев ничего толком начать.
— Блять, Бен, я сейчас, — хрипит Тейлор, пытаясь оттолкнуть Харди, — я хочу до конца, остановись.
Как ни странно, это помогает. Бен немного отстраняется, вытирает влажные раскрасневшиеся губы тыльной стороной ладони, и смотрит на Роджера горящими глазами.
Если бы Бен мог рисовать или создавать скульптуры, он бы хотел запечатлеть на века именно этот момент. Растрёпанный, возбуждённый до предела Роджер Тейлор, с ярким румянцем на щеках и почти что чёрными от страсти глазами - красивее Млечного пути в ясные дни вдалеке от города.
— Как ты хочешь? — спрашивает Бен, мягко поглаживая пальцами внутреннюю сторону чужого бедра, отчего у Роджера по телу снова пробегают мурашки.
Роджер хотел бы попробовать по-разному, но сейчас он вряд ли готов быть ведомым, и, к счастью, Бен понимает его даже без слов. Он подтягивается выше, оставляя на губах Роджера мягкий, чувственный поцелуй, тянется к тумбочке и укладывается на кровать, вкладывая Роджеру в руку тюбик смазки.