— Скорее о ком! — нервно бросает Тейлор. — Я согласился помочь с вашей бредовой затеей, подставил свою жопу под удар жёлтой прессы и выдержал недельный игнор Сарины не для того, чтобы этот малолетний мудила вламывался в мой дом и учил меня жить!
— Ты, видно, забыл, что этот малолетний мудила - ты сам, — усмехается Брайан.
У Роджера тяжёлый характер, истеричная королева во всей красе, каждый, кому посчастливилось узнать Тейлора, не гнушались за глаза облить его дерьмом. Роджер вспыльчивый, упрямый, грубый, машет кулаками почём зря и не скупится на крепкое словцо. Брайан искренне желал, чтобы однажды Тейлору на пути повстречался кто-то ровно настолько же невыносимый, ибо его нервы белокурый мерзавец трепал с превеликим удовольствием. Только когда в их жизни появился Фредди, Брайан понял, что своих желаний стоит опасаться. Если смешивать воедино взрывоопасные реактивы, то взрыва не избежать, и Брайан до сих пор не может понять, как они вчетвером смогли ужиться на одной территории и не убить друг друга в очередном приступе агрессии. Ведь иногда хотелось, чёрт возьми, чертовски хотелось сжать пальцами эту чертову тонкую шею и придушить нахрен, чтобы заткнулся наконец. Вот только Брайан, в отличие от Фредди, себе такого никогда не позволял. Только смотрел со стороны, как эти двое сходятся в битвах насмерть, а после, буквально через пятнадцать минут, с расцарапанными лицами сидят рядом и увлечённо беседуют, словно это не Фредди полчаса назад пытался оставить Роджера без волос.
И вот, кажется, снова желание исполнилось в своей извращённой форме, теперь Роджер может посмотреть на себя со стороны, но вот только радости от этого ноль, скорее, только горькое послевкусие.
— Это давно не я! — громким высоким голосом взрывается Тейлор.
Горькая усмешка словно сама по себе застывает на губах.
— Ты так отчаянно пытаешься разорвать любую связь с прошлым. Странно, что я всё ещё маячу где-то на горизонте. Может быть, и меня скинешь в неугодную копилку воспоминаний?
Брайану хочется верить, что он не прав, но с каждым годом становится всё сложнее убеждать себя в том, что их дружба всё ещё настоящая, что это не просто работа и жажда денег вынуждает их пересекаться хоть иногда. Но Роджер теперь словно чужой, и чувства его зарыты слишком глубоко, чтобы даже пытаться их раскопать. Да в общем-то, Брайан не хочет, ему нравится верить, что отболело и прошло, они с Роджером искусные лгуны, если уж научились врать даже себе.
— Ты что несёшь вообще? Этот хрен малолетний тебе совсем мозги промыл, что ты готов поверить в любую хуйню, в которую верит он?
— Думаешь, я настолько от тебя зависим, что собственных выводов сделать не могу? — с горькой насмешкой в голосе говорит Мэй.
Роджер тяжело вздыхает и, подаваясь старинной дурной привычке, тянет палец в рот, покусывая ноготь.
— Это не я, сколько раз мне повторить!
— Мать твою, Роджер, ты можешь врать себе сколько пожелаешь, мне глубоко насрать, если это всё, что тебя волнует, то можешь быть свободен, у меня дела! — уже не сдерживая эмоций, кричит Брайан.
Ему больно, Роджеру снова удалось разворошить и так незаживающую рану. Этому козлу плевать на их дружбу, плевать на его чувства, которые он всё ещё отказывается замечать, у Роджера сраный экзистенциальный кризис, связанный со свалившимся на голову прошлым и отрицанием себя. Всё как раньше — тотальный эгоизм.
— Очнись, Брайан, ты слишком заигрался в прошлое, что забыл о настоящем, тебе больше не двадцать и у тебя семья, Анита нуждается в тебе куда больше, чем этот чужой для нас человек!
И эти слова, словно сверхновая, взрываются в груди, разливаясь чёрной густой болью, возможно, Брайан слышит только то, что хочет слышать, но он знает - Роджер никогда и ничего не говорит просто так.
Правда в том, что Брайан всегда нуждался в Роджере куда больше, чем Роджер в нём, и только спустя столько сраных лет в этой идиотской ситуации он наконец-то это сказал.
Брайан почти что верит в это, пока в памяти не всплывает вчерашний день: крепкие объятия, слёзы в аквамариновых глазах и просьбы быть рядом. Может быть, здесь, в этом дерьмовом настоящем, Брайан Роджеру давным давно не нужен, но там, в шестьдесят девятом, он всё ещё самый близкий для него человек.
— Я услышал тебя, Роджер, а теперь свали нахрен, прошу тебя, — стараясь держать себя в руках, бросает Мэй.
Теперь становится понятно, откуда ноги растут. Брайан уверен, что Анита не жаловалась Роджеру на него, но Сарине - очень может быть. Их не назовёшь подругами, но вынужденного общения всё равно не избежать. Сарина любит посидеть у кого-то на ушах и в Аните она не редко находит эти самые благодарные уши.
— Надеюсь, он съебёт домой раньше, чем ты похеришь всё, что досталось тебе с таким трудом, но меня держи от этого подальше, и если он ещё раз заявится ко мне кулаками махать, позвоню в полицию, — холодно бросает Тейлор, направляясь к выходу, — и не забудь, через два месяца тур!
Вот оно, их общение теперь. Во всей красе, лучше и не скажешь.
Хлопок входной двери звучит словно выстрел. Разговор оставляет после себя неприятный, болезненный осадок, а ведь Брайану так нужна была чистая голова. Роджер, как обычно, пришёл, перевернул всё вокруг и свалил, насрав в самую душу. Брайан, кажется, уже давно должен бы привыкнуть и другого не ждать. Тем не менее кошки скребут на душе, словно разрывая к чертям грудную клетку. Если Роджер нуждался в Брайане вчера, то сегодня Брайану необходим он.
Брайан набирает его и терпеливо выжидает несколько длинных гудков, впрочем, абсолютно не удивляясь, не получив ответа. У Роджера есть возможность провести это время куда интересней, а Брайану нужно сделать всё, чтобы вернуть его домой. Вернуть Роджера к Фредди - Роджера, который теперь знает всё о чувствах парса и, конечно же, не остановится ни перед чем, чтобы его спасти.
В другом будущем Брайан снова отдаст Роджера другому человеку, но, в общем-то, ему не привыкать.
***
Возвращаться в реальность всегда тяжело. Бен, вымотанный переживаниями и алкоголем, засыпает почти сразу, и Роджер ему чертовски завидует, ему тоже хочется провалиться в глубокое бессознательное, чтобы не ловить эти чёртовы отходняки.
У Роджера чувство, будто добрая доза порошка выветрилась из его головы, оставив после себя озноб, чувство собственной ущербности и осознание происходящего. Вот только порошка не было и разум его был затуманен разве что собственным эгоизмом и страстью, и он бы рад окунуться в неё ещё раз, вот только знает — нужно поговорить и объясниться, а дальше Бен уже сможет всё решить сам.
Прохладный душ не приносит облегчения, а в голове всё крутятся воспоминания, калейдоскоп событий: Фредди - чёрные глаза с поволокой тоски на дне, пушистые чёрные ресницы, Бен — хриплые стоны, сильные руки, мягкие губы, которые так хочется целовать, и Брайан, ещё недавно с густой, каштановой копной курчавых волос и всепонимающим взглядом ореховых глаз, в которых теперь Роджер видит только всепоглощающую боль и усталость.
Желая разобраться в себе, Роджер лишь запутался ещё больше.
Сигареты не приносят желаемого облегчения, а кофе лишь горчит на языке. Роджер жалеет, что не остался у Брайана, там ему было действительно спокойно и легко. С каждым днём он всё меньше верит в то, что однажды он сможет вернуться домой, и что если эта реальность теперь станет его настоящим и всё, что могло произойти, уже произошло?
Роджеру хочется выть от несправедливости, чертова Вселенная отняла у него всё — группу, которой, выходит, у него теперь не будет, ту жизнь, которую он должен был пройти бок о бок с Фредди, все те дни и моменты, которых не было и уже не будет никогда, Брайана и те долгие годы вместе, исполнение общей мечты, а ещё Джона Дикона — его он так и не узнал. И что он получил взамен — чужой мир, где ему нет места, влюблённого парнишку, которому он, возможно, испортил жизнь, и осознание собственных ошибок. Всё, что у него есть — это Брайан, но даже он прожил эту чёртову жизнь не с ним, а с тем другим, с которым Роджер не хочет себя даже рядом ставить, с отвращением вспоминая их встречу.