— Хорошо, я услышал вас, - соглашается Мэй, — то есть, вы настаиваете на приостановке работы?
— Пока наши учёные не убедятся в безопасности минерала, использовать его дальше - безрассудно и даже преступно.
— Учёные? Вы собираетесь отстранить Моррисона? — спрашивает Брайан.
— Вы имеете своё право вето, Брайан, но мы будем настаивать на его отстранении. Будет не слишком объективно включать в состав комиссии того, кто даже косвенно замешан в случившемся.
“Моррисон будет в бешенстве”, - проносится мысль в голове Брайана.
— Сколько времени займёт расследование?
— Вы должны понимать, что точных сроков Вам никто не назовёт, если мы убедимся в безопасности материала, то сможем возобновить работу в этот же момент, — отвечает женщина.
— Если? — Брайана цепляет это слово сразу.
Эбигейл тяжело вздыхает и смотрит в ответ так, будто Брайан - непутёвый первоклашка.
— Конечно, во время проверки мы обнаружили ещё несколько сбоев в работе.
— Но эти сбои были другого характера, — Брайан знает, с Роджером они не имеют ничего общего.
— В том то и беда, минерал непредсказуем, и если во время расследования выявится его полная нестабильность, от него придётся отказаться. Совсем.
Это не то, что Брайан ожидал услышать. Своей здравой частью он понимает, что она права и рисковать судьбой людей он бы никогда не стал даже ради своих собственных целей, но проблема остаётся в другом: Роджер всё ещё здесь, и Брайан не имеет права оставить его в этом мире.
— Мы постараемся разобраться с этим как можно скорее, а пока что Ваши люди могут отдохнуть.
— Моим людям есть чем заняться, — отвечает Брайан, — а от вас я жду взвешенных и объективных решений.
— В этом Вы можете не сомневаться, — отвечает Эбигейл с неискренней улыбкой на губах.
Брайан понимает, что она не горит этим так, как Моррисон или другие учёные, для которых минерал стал смыслом жизни. Люди, работающие непосредственно с перемещениями, видели в этом научный прорыв, способный изменить в будущем жизнь человечества к лучшему. Каждый учёный вложил в эти разработки частичку себя, но винить главный офис Брайан не вправе, они лишь выполняют свою работу и стараются избежать любых жертв.
Брайан выходит из лаборатории с тяжёлым сердцем и горьким предвкушением предстоящего разговора. Теперь, учитывая всё происходящее, скрывать от Роджера правду больше нельзя, ведь, если минерал нестабилен, если разработки закроют, неизвестно, как скоро он сможет вернуться домой.
Он настолько погружён в себя, что не с первого раза замечает темноволосого мальчишку лет девяти около своей машины.
— Ты потерялся? Где твои родители? — спрашивает Мэй, оглядываясь по сторонам в поисках взрослых.
— Потерялся не я. Кажется, ещё вчера ты верил в прекрасное будущее, но уже сегодня живёшь лишь прошлым и постоянно задаёшь себе вопрос, зачем тебе настоящее. Я прав? - нагло отвечает ребенок.
Брайан теряется, он мог бы поверить в то, что ребёнок развит не по годам, но всего на секунду взглянув в чёрные глаза, он видит в них как будто бесконечность космоса и совершенно не детскую осознанность.
— Только вот главное ты совсем забыл, — ребёнок усмехается, — история не знает сослагательного наклонения.
Брайан давно научился справляться с любыми страхами, ещё тогда, в восьмидесятых, когда каждый день они жили как на пороховой бочке, в бесконечной череде «хороших» и «плохих» дней Фредди. Ровно до того момента, пока «плохих» дней не стало слишком много. Но сейчас его будто парализует страх. А странный ребёнок лишь улыбается и скрывается за ближайшим поворотом, и Брайан даже не думает его догонять.
Вся череда случайностей в один момент выстраивается в чёткую линию событий, ровно от начала и до этого момента. Ребёнок, которого видела Исида, мужчина, который преследовал Роджера, и этот мальчик, повстречавшийся ему сегодня - один и тот же человек.
Брайан понимает: Роджеру пора домой.
***
Роджер тем временем изводит себя до такой степени, что пассивное ожидание уже не кажется хорошей идей. Выпытать всё у Брайана становится идеей фикс, но тем не менее мысль о том, что тот снова сможет увильнуть, не даёт покоя, и Роджер поступает как самый настоящий псих, словно ищейка роясь в чужих вещах.
Роджер знает, это некрасиво, но, впрочем, разве это останавливало его хоть когда-то? Да и, судя по всему, Бри и сам не гнушается чужого грязного белья, если уж вламывается в чужой дом без спросу.
Роджеру чертовски надоели секреты и недомолвки, раньше он даже не думал, что есть множество вещей, от которых его просто держали в стороне. Да, он редкостный мудила, он не замечал чувств того человека, которого гордо окрестил лучшим другом. В какой-то момент Фредди стал даже ближе Бри, но Роджер смотрел поверхностно, даже не думая о том, что своим безразличием приносит боль. И сейчас в глазах Брайана он видит что-то, чему не может дать объяснения, но знает точно - это рвёт душу на куски. И если уж Бри позволил себе влезть в чужую квартиру, то точно имел на это веские причины, которые он точно будет бережно охранять.
В квартире мало личного, в основном ноты, тексты, примочки для гитар и прочая музыкальная ересь. Роджер помнит, что здесь Брайан не живёт, так что искать, наверное, нужно бы в его доме, но успокоиться Роджер всё равно не может, вероятно, потому, что чувствует - ответы близко, нужно лишь немного поднапрячься.
Он почти что ликует, когда в спальне находит закрытую на замок полку. Впрочем, замком это сложно назвать, Брайану стоило бы стараться лучше, если он хотел тут что-то спрятать. Роджер без зазрения совести ломает дверцу и на секунду даже разочаровывается в себе, ибо внутри натыкается лишь на коробку, заваленную всяким хламом, но хлам внезапно начинает приобретать знакомые черты.
У Роджера трясутся руки, когда из всего обилия макулатуры он достаёт потертый лист бумаги, где его неаккуратным почерком выведено несколько предложений. Он узнаёт эту записку, даже год помнит, для него это было всего-то года три назад, но для Бри… Выходит, он хранил это столько лет?
На Роджера бесконечным потоком обрушиваются кусочки их с Брайаном жизни, куча идиотских записок, начёрканных Роджером впопыхах, перед тем как убежать на пары или позже - в их с Фредди общий магазин. Открытки, подаренные на Рождество и дни рождения, даже та, что он всучил ему в шутку на День матери в шестьдесят восьмом. Множество совместных фотографий словно киноплёнка: Роджер смотрит, как взрослел, становился мужчиной, а после стариком, как менялись его прическа, стиль, и улыбка становилась всё более натянутой, как из рук пропали сигареты и волосах появилась проседь, но везде, из года в год Брайан всё ещё был рядом. Разноцветные фенечки, брелоки, и даже первая песня Роджера на смятом, исчёрканном миллионы раз листе. Каждая вещь словно опаляет нежностью и заботой, Брайан хранил всё это не просто так, а потому, что хотел сохранить Роджера рядом, оставить что-то для себя, и внезапно всё - каждый взгляд, каждое слово, - приобретает свой смысл, о котором Роджер даже и думать не смел. Роджеру больно, ведь он оказался снова в дураках, падая в собственных глазах на самое дно. Всё, что он делал за всю свою жизнь - это лишь разрушал тех, кого любит. Это время приносит ему слишком много боли, и Роджер хочет выть от отчаяния, на него навалилось столько всего за эти дни, что одному человеку это вынести просто не под силу.
В довесок ко всему на дне коробки он находит знакомую до мелочей подвеску.
Роджер был уверен, что потерял её вместе с остальными вещами, в которых был в тот день, когда проснулся в этом хреновом мире, но вот она - прямо в его руках.
Он резко разворачивается на шум в дверях и встречается полным изумления взглядом с ореховыми глазами. В них всего на секунду мелькает паника, а после она сменяется смирением и такой уже приевшейся тоской.
Вот она, кульминация: спустя полжизни правда наконец-то доходит до своего адресата.