— Ты ведь сам уже всё понял, к чему тогда эти вопросы? — горько усмехается Брайан.
Он так привык свои чувства глубоко в душе хранить, что говорить о них кажется чем-то совершенно невозможным. Он сам лично наложил табу, запер их в самом дальнем ящике собственного сердца, чтобы не вскрылись никогда, и вот теперь, на закате собственной жизни, у него есть возможность собственную душу излить, он ведь так хотел когда-то, чтобы Роджер узнал, ещё когда был молодым и наивным и верил, что мечты осуществимы, если сильно захотеть.
— Ты должен мне правду. Всю, — твёрдо отвечает Роджер и смотрит своими голубыми глазищами в самую душу, не давая не единого шанса от этой правды сбежать.
— Эти вещи тут потому, что я хотел оставить себе хоть что-то. Ты сам уже знаешь, как мы отдалились, но ты мне чужим не стал, не смог бы, потому что, несмотря ни на что, всегда был на первом месте, даже сейчас.
Говорить на удивление легко, словно всю жизнь он тащил на себе небо, а сейчас скинул этот груз со своих плеч.
— Возможно, мои чувства к тебе никогда не были исключительно дружескими. Пойми, Роджи, я был задротом, мечтающим докарабкаться до звёзд, а ты - моей полной противоположностью, но, несмотря на это, мы всегда понимали друг друга с полувзгляда. Иногда даже слов не нужно было, и это мне казалось волшебством, не меньше, — Брайан горько усмехается.
Сейчас, вспоминая, с чего всё началось, он бы не смог сказать, когда был тот самый день, было ли вообще то самое озарение, или любовь к Роджеру была с ним всегда.
— Как бы я ни старался, все мои дороги всё равно приводили к тебе. И эти чувства… они не умирают, хотя я неоднократно пытался их убить. Ты - часть меня, полноценная половина, без которой я едва ли смог бы прожить. Мне жаль, что я так и не нашёл в себе смелости признаться, по крайней мере, ты имел право знать.
Вот и всё. Целая жизнь сходится в одной единственной точке, именно в этом моменте, словно именно к этому всё и шло с самого начала. Ввязываясь в игры со временем, Брайан хотел спасти Фредди, но, кажется, спас себя, по меньшей мере, от бесконечной лжи.
— Бри… — тяжело вздыхает Роджер.
Брайан не может понять - это вздох сожаления, или облегчения. Может быть, всё вместе? Брайан грустно улыбается в ответ.
— Теперь ты знаешь.
Роджер хочет что-то сказать в ответ - Брайан читает это по его лицу, но жалости к себе он просто не вынесет, поэтому возвращается к более важному.
— У своей машины я тоже видел этого незнакомца, в другом виде, но всё же. Кем бы он ни был, хорошего от него точно лучше не ждать. Тебе пора домой, Роджер, и как можно скорее.
Роджер возмущённо хмурится и приоткрывает рот.
— Подожди, мне тоже есть что сказать, — бросает он и плетётся за Брайаном на кухню, жмурясь от яркого света, горящего тут.
— Потом. Сейчас есть дела поважнее.
Роджера бесит, что Брайан отгораживается от него. Он прекрасно видит эту метафорическую стену, выстроенную им за эти несколько секунд, но если он думает, что сможет вывалить на него всё это и остаться в стороне, то он полный дебил.
Роджер будто только сейчас начинает жить по-настоящему, без пелены на глазах. Все его чувства теперь настолько острые, реальные, что держать их при себе более невозможно. Он заставит Бри поговорить, чего бы ему это ни стоило.
Брайан тем временем больше ничего откладывать не хочет. Им придётся рискнуть, чтобы вернуть Роджера в своё время, потому что риск этот оправдан, и позволить какому-то психу вмешаться вновь Брайан просто не имеет права. Он звонит Моррисону, потому что без его помощи тут не обойтись. Кажется, им с Роджером пора познакомиться лично. Вместе они обязательно смогут что-нибудь придумать.
***
Бен хочет закрыться дома как минимум на вечность. Чувство потери разъедает все внутренности словно серная кислота, но разве ждал он другого, когда позволил себе влюбиться в того, кто принадлежать ему в априори не может. Судьба и так подарила ему чудо, и нужно бы быть ей за это благодарным, не требовать большего и радоваться хотя бы тому, что было, но отпустить Роджера - словно кусок сердца оторвать, и смириться с этим у Бена совершенно не получается.
Бен не ждёт гостей, более того, он чертовски хочет просто побыть один, но Джо прилетает в Лондон без предупреждения, ровно как и оказывается в его квартире. Иногда Бену кажется, что Маццелло его на интуитивном уровне чувствует и всегда появляется в те моменты, когда тяжелей всего. Тем не менее молчание в комнате можно смело назвать неловким. Джо не знает, что сказать, а Бен просто не хочет говорить. Его использовали и бросили, что тут скажешь, сам виноват.
— Я океан перелетел, чтобы тебя увидеть, а ты сидишь с лицом, будто твой любимый пёсик умер, — наконец-то подаёт голос Джо, в ответ получая укоризненный взгляд исподлобья.
У Бена нет желания шутить и шутки слушать тоже. И весь этот неутихающий позитив Джо, кажется, впервые в жизни не вызывает никаких положительных эмоций.
— Бенни, что случилось? — заглядывая в глаза, спрашивает Джо.
Он мягко берёт за руку, согревая тёплыми пальцами холодные руки Бена, и эта искренняя забота просто срывает все мосты напрочь. Осознание, что кому-то не всё равно, что он всё ещё не один, подкупает, и вся боль, бурлящая внутри, горячей лавой выливается наружу бессвязным потоком слов.
Бен рассказывает всё. С самого начала. Может быть, повторяется в чём-то, ведь Джо всегда интересуется его жизнью и знает, сколько нервов Бен уже извёл на голубоглазого мерзавца. Но Джо не перебивает, слушает внимательно, хмурится иногда и губы кусает, явно сдерживая ругательства. Роджер Маццелло не нравится, и Бен это с первого дня знает, но смотреть на Тейлора трезвым взглядом Харди не может - чувства не позволяют.
— Это ведь Роджер? — после бесконечного монолога неожиданно спрашивает Джо.
Бен хмурится, непонимающе хлопает глазами, потому что это последнее, что он ожидал услышать.
— Смотря что ты имеешь в виду, — отвечает Бен.
— Роджер Тейлор, — говорит Джо, как будто это что-то проясняет. — Тот самый, барабанщик Queen.
У Бена глаза как два блюдца становятся, и это говорит за него лучше любых слов.
— Я не знаю, как такое могло произойти, но я почти уверен, что это именно он.
Возможно, Роджер был слишком очевидным, а может быть, они просто слишком ушли в свой мир и верили, что из-за абсурдности происходящего вряд ли кто-то реально заподозрит в нём гостя из прошлого.
— Не знаю, поверишь ли ты, — говорит Бен, прежде чем вывалить на Джо весь этот бред.
Джо, может быть, и не верит, но слушает внимательно. Может быть, думает, что Бен с ума сошёл, а может быть, они оба, но чокнутым его не зовёт и снова удивляет.
— Если так любишь его, то какого хрена сдаёшься так просто? — дерзко бросает Джо, будто не он только что услышал самую бредовую историю в своей жизни.
— Ты что, не слушал меня совсем? — отвечает Бен, потому что его решимость уже давно сдохла на осколках реальности.
— Я слушал тебя и прекрасно понял, но если отбросить всю эту фантастическую хрень, вы оба - обычные люди со своими чувствами и эмоциями, и если уж он с тобой в постель лёг, значит, чувства у него к тебе точно есть. И вместо того, чтобы ныть тут и на жизнь жаловаться, лучше бы пошёл и вернул его домой.
Такой мотивирующей речи Бен совсем не ожидал. Все его представления о правильном и неправильном мешаются в голове, а Джо будто заражает своей решимостью и желанием действовать.
— Но что если ты не прав? У него есть Брайан, я ему ни к чему.
Джо тяжело вздыхает, будто Бен - его непутёвый ребёнок, ничего не смыслящий во взрослой жизни.
— Ты можешь сидеть дома и жалеть себя, а можешь попытаться что-то сделать. Я знаю тебя, ты не тот человек, который выбирает первое.
Бен понимает, что Джо полностью прав. Возможно, за время «отношений» с Роджером, Бен, в какой-то степени, потерял себя, нахватал неуверенности и жалости к себе, но, если говорить откровенно, “сидеть на жопе ровно” - совсем не в его стиле, и в этот раз он тоже не намерен так просто сдаваться. Лучше уж жалеть о сделанном, чем корить себя за то, что даже не попытался что-то изменить.