Адмиралтейств-коллегия требовала от русских моряков гуманного отношения к населению:
— «Когда будете находиться в иностранных владениях и у народов различных стран, обходиться с ними ласково и сохранять всякую благопристойность… когда случится быть у диких народов, то должно, лаская их, стараться обрести дружбу их…»
Лазарев знал, что в составлении инструкций деятельное участие принимал Сарычев. Для производства же научных изысканий и наблюдений он прислал подробное наставление, которое Лазарев получил накануне выхода на рейд. В нем было предусмотрено все: нужные для вояжа астрономические, математические и физические инструменты, где получить их и закупить. Какими способами лучше, а главное, точно определять место корабля днем и ночью, в разных условиях погоды.
Чем дальше вчитывался Лазарев в полученные указания, тем проникался все большим уважением к главному гидрографу флота.
— «Везде, где случай и время позволят, старайтесь сами делать наблюдения о высоте морского прилива и сыскать прикладной час… Так же старайтесь собирать любопытные произведения натуры для привезения в Россию, в довольном числе для академии… Когда же случится быть в местах, мало посещаемых мореплавателями и которые не были еще утверждены астрономическими наблюдениями и гидрографически подробно не описаны, или случится открыть какую-нибудь землю или остров, не означенные на картах, то старайтесь как можно вернее описать оные…»
А вот пожелания не только примечать, но и сохранить увиденное для потомков.
— «…не оставляйте без замечания ничего, что случится вам видеть где-нибудь нового, полезного или любопытного, не только относящегося к морскому искусству, но и вообще служащего к распространению познаний человеческих во всех частях. Вы пройдете обширные моря, множество островов, различные земли. Разнообразность природы в различных местах натурально обратит на себя любопытство ваше. Старайтесь записывать все, дабы сообщить будущим читателям путешествия вашего…»
Лазарев отложил инструкцию Адмиралтейского департамента. Невольно вспомнил Егора Киселева с «Востока». Вчера забегал младший брат. Вытащил из портфеля стопку тетрадей, писчие перья.
— Вот полюбуйся, решил происшествия наши в вояже заносить в дневник. Авось кому пользу сие окажет в потомстве. Сарычев советовал.
Пожалуй, умудренный главный гидрограф печется не только о нынешнем, но и о грядущем…
Накануне выхода на рейд Лазарев отозвал Новосильского:
— Павел Михайлович, как у вас в корпусе по части словесности, успехи сопутствовали?
Новосильский смущенно пожал плечами.
— Будто бы прилежно сочинения по словесности получались…
— Вот и превосходно. — Лазарев дотронулся до пуговицы на сюртуке Новосильского. — Вы у нас помоложе всех и мыслите непосредственно. Не возьметесь ли о вояже «Мирного» записи производить регулярно?
Озадаченный мичман смутился еще больше.
— Я не прочь, господин лейтенант, только ладно ли получится?
— А вы только приступите, а там наладится. Загляните ко мне вечерком, я вас с братом моим Алексеем сведу. Он на «Благонамеренном» в вояж отправляется и тоже дневник решил завести. Потолкуйте с ним.
21 июня 1819 года, буксируемые гребными катерами, корабли Южной и Северной экспедиций вытянулись на Малый Кронштадтский рейд.
Спустя два дня прибыл министр, он сильно нервничал: государь неожиданно пожелал посмотреть корабли, отправляющиеся в вояж.
Завтра он прибудет, а на палубах бочки с продовольствием, краска не просохла на надстройках, бухты канатов, огромные чехлы с парусами… Он приказал Беллинсгаузену немедленно прекратить работы и все убрать с верхней палубы.