- Нарядить строжайшее расследование и сурово наказать преступников. Дело поручаю вести адмиралу Лазареву! - приказал он. Николай так интересовался ходом расследования, что однажды сам неожиданно приехал в Кронштадт.
- Корабль сожгли? - с налета спрашивает он Лазарева.
- Корабль сгорел, ваше величество, - спокойно выдерживая ледяной взгляд Николая, отвечал Лазарев.
- А я тебе говорю, что сожгли! - все более раздражался Николай.
- Я уже доложил вашему величеству, что корабль сгорел, но не сказал, что его сожгли…
Тем и закончился этот разговор. Подробно выяснив все обстоятельства гибели корабля, Лазарев решительно заявил, что поджога не было, чем и освободил людей от тяжелых подозрений. Всякие слухи и сплетни о поджоге навсегда с тех пор прекратились.
Николай I, ценя в Лазареве его самостоятельность и прямоту, прощал ему многое. Однажды после очередного доклада он хотел подчеркнуть особое к нему расположение.
- Старик, оставайся у меня обедать, - сказал он ему.
- Не могу, ваше величество, - отвечал Лазарев, - я уже дал слово обедать сегодня у адмирала Г. и не могу нарушить своего обещания.
Кстати заметим, что адмирал Г. был не в фаворе у царя. Взглянув на часы, Михаил Петрович добавил:
- Опоздал, государь. Надо спешить!
И, откланявшись, направился к выходу. В это время вошел генерал-адъютант императора князь А. Ф. Орлов.
- Представь себе, что есть в России человек, - усмехаясь, обратился к нему царь, - который отказался у меня отобедать.
Лазарев никогда не заискивал перед Николаем I, не раболепствовал перед ним по примеру многих других и ничего не просил для себя лично. Отношения его к Николаю скорее походили на отношения младшего начальника к старшему. В откровенную минуту он как-то признался своему приятелю: «Хоть я Николаю и многим обязан, но России никогда на него не променяю».
К крепостному праву Лазарев относился отрицательно. Своему другу А. А. Шестакову он писал: «Обещание твое уведомлять иногда, что у вас предпринимается насчет мысли об освобождении крестьян, я приму с особой благодарностью».
Непрерывная кипучая деятельность наложила на лицо Михаила Петровича свою печать, и в зрелые годы он казался старше своих лет.
Лазарев был выше среднего роста, коренастый. К яятиде-сяти годам он потучнел, волосы посеребрились проседью. Черты его полного лица не были крупными, выражение добродушное и очень энергичное 1. [1 Если судить по репродукциям с портретов Лазарева, трудно назвать его лицо добродушным. Но дело в том, что уговорить Ми хайла Петровича позировать художникам было очень трудно. Он едва высиживал сеанс до конца, почему и выражение лица получалось у него недовольное, скучающее.
Лучший портрет Лазарева находится в военно-морском музее в Ленинграде. Есть и другой портрет Лазарева работы К. П. Брюллова на фоне морского пейзажа, написанного И. К. Айвазовским. Находится этот портрет в военно-историческом музее в Севастополе. Были и другие портреты.
В письме к Шестакову от 22 января 1846 года сам Лазарев так отзывается об одном из них: «Рожа моя срисована была здесь по желанию весьма многих подписчиков, для чего я к принужден был посидеть не один раз! Рисовал ее некто Шведе, а гравирована в Англии весьма известным гравером Таксоном: мне и самому кажется, что портрет похож, впрочем Шведе ничего непохожего и сделать не может - талант его насчет сходства удивительны»].
Лазарев мало заботился о своем здоровье. Почувствовав впервые боли в желудке, он не обратил на это внимания и неустанно работал с обычной энергией. Так продолжалось до конца 1850 года, когда ясно обозначились все признаки страшной болезни, преждевременно сведшей его в могилу (рак желудка).
Болезнь быстро развивалась и принимала угрожающий характер. Михаил Петрович очень похудел, задыхался, силы падали. Но, несмотря на приступы, он не оставлял работы; входил во все подробности жизни флота и даже готовился осенью провести большие маневры.
Никакие убеждения серьезно взяться за лечение не помогали. И только вмешательство Николая I заставило Лазарева в начале 1851 года отправиться в Вену на консультацию с медицинскими знаменитостями. Его сопровождали жена Екатерина Тимофеевна, дочь Татьяна Михайловна, будущий герой Севастопольской обороны, его помощник и ученик адмирал Истомин и царский лейб-медик. Больной настолько ослабел, что хирурги, среди которых был знаменитый Теодор Бильрот, отказались его оперировать. В жестоких мучениях Лазарев умирал голодной смертью, не будучи в состоянии ничего проглотить. Тучный от природы, он все более превращался в скелет, обтянутый кожей. Но Лазарев перемогал себя и, не показывая вида, как он страдает, продолжал заниматься делами: давал распоряжения, выслушивал доклады адъютанта, подписывал бумаги.