— Но ведь и второй такой больше нет, — подавленно пробормотал Ричард.
Королева словно не услышала этих слов.
— Всем известно, — продолжала она, — что все свое время ты, Ричард, проводишь с воинами, и общество закованных в доспехи рыцарей тебе милее, чем альков какой-либо из дам…
Прервав ее, король насмешливо возразил:
— Любой, кто хоть раз увидит, как я с утра до вечера упражняюсь с копьем и мечом, как муштрую своих людей, поймет, что после таких усилий едва ли придет охота одеваться в шелка и затягивать нежную альбу[22] у окна башни прекрасной дамы. Я начинаю дремать от усталости, еще пока оруженосцы расшнуровывают мои поножи, а уж когда погружаюсь в чан с теплой водой, челяди приходится следить, чтобы я, сонный, попросту не захлебнулся в нем. Но все это не впустую — те, кого я привел сюда, ныне — лучшее воинство в христианском мире!
— Я привезла тебе невесту, возлюбленный сын, — повторила Элеонора на это, — и это далось мне не просто. Отчего же? — спросишь ты. Ведь король Англии ныне — самый именитый и желанный жених в Европе! Так полагала и я, отправляя посольства ко дворам тех или иных правителей. И что же? Император Фридрих, уже почти согласившись на твой союз с его дочерью Агнессой, внезапно отказал мне в ее руке. Затем последовали отказы при Арагонском дворе и даже в далекой Дании под предлогом того, что пока не будет расторгнута помолвка с Алисой Французской, твой брак с любой другой женщиной не может считаться законным. Однако при дворе графа Овернского мне объявили иную причину: Мария Овернская не может стать женой английского короля, ибо он в любовных делах отдает предпочтение мальчикам и юным мужам. Ты догадываешься, кто за этим стоит?
Ричард побагровел, но сдержал гнев. Слышать подобное было невыносимо, но еще труднее было поверить в низкие намерения Филиппа.
Несмотря на полное несходство характеров и предпочтений, они были дружески близки с Филиппом Французским. Только он поддержал Ричарда, когда тот впервые восстал против отца. Было и то, что их объединяло — страсть к охоте, борьба со строптивыми баронами, мечты о грядущем походе в Святую землю. Но уже тогда Ричард начал понимать, что Филипп никогда не станет ему искренним другом, ибо они непримиримые противники в силу занимаемого обоими положения. И это было печально — ведь Филипп, капризный и живой, полный обаяния и остроумия, часто дававший дельные советы, несмотря на свою молодость и кажущееся легкомыслие, все еще нравился ему.
В душе он даже подыскивал оправдания Филиппу, зная, как тревожит его судьба безнадежно запятнанной сестры. И все же Ричард не мог на ней жениться. Взять в жены любовницу отца — чем это отличается от кровосмесительства?
— Мадам, — наконец проговорил он, — думаю, нам больше не стоит возвращаться к грязным сплетням. Лучше поговорим о невесте. Я понимаю, насколько этот брак выгоден для нас, учитывая то, что на наши южные владения в любой момент могут посягнуть графы Тулузы. Если же я женюсь на Беренгарии, такой союзник, как Санчо Наваррский, в мое отсутствие сумеет отстоять наши земли. Это, безусловно, разумно и выгодно. Но скажите мне, какова сама Беренгария? Образ застенчивого ребенка, запечатлевшийся в моей памяти, — все, что я о ней знаю.
Элеонора тонко улыбнулась.
Ричард без промаха оценил политические преимущества предполагаемого союза, но гораздо важнее то, что он наконец-то заинтересовался невестой. Поэтому она не стала говорить о том, что даже при Наваррском дворе ей пришлось поклясться, что о браке Ричарда с Алисой Французской не может быть и речи. Лишь благодаря ее былому величию король Санчо Наваррский не только дал согласие на брак дочери с Ричардом Английским, но и позволил принцессе отправиться вместе с королевой-матерью к ее сыну-крестоносцу.
По его приказу принцессу Беренгарию тотчас доставили из монастыря, где она проживала в силу своей склонности к молитвенному уединению, предполагая со временем принять последние обеты. Это, однако, противоречило намерениям ее отца — для своей очаровательной и образованной дочери он готовил иную судьбу.
Беренгария, получившая монастырское воспитание и привыкшая к послушанию, не стала роптать, когда отец-монарх объявил ей свою волю: ей предстоит стать супругой великого воина и правителя. Наоборот — неожиданное известие она приняла с покорностью и тихой радостью. Именно такая жена — милая и покладистая — нужна мятежному Ричарду. Она не станет отвлекать его от дел государства, но будет всегда готова принять его с любовью и почтением.