— Иду, иду! — крикнула она, услышав, что сестра подошла к двери ее комнаты.
— Проснулась? — Женя открыла дверь и появилась на пороге, как всегда элегантная, хотя и одета была в простые черные джинсы и узкий твидовый пиджачок от «Barberry». Это была ее любимая одежда. Женя предпочитала стиль «casual» всем остальным. Он стал ее неотъемлемой частью, такой же, как модно подстриженные темно-каштановые волосы и минимальное количество косметики на простоватом, но милом лице. Сестры отличались друг от друга, как день от ночи. Русоволосая Даша и темненькая Женя. Более того, они были словно слеплены из разного теста. Женя была среднего роста, почти коренастой, с широкой костью, и во всем ее облике чувствовалась какая-то удивительная основательность, такая же явная, как и эфемерность ее сестры.
Даша накинула на голое тело махровый белый халат и сунула ноги в такие же пушистые тапочки. Она всегда спала голой, даже зимой. Ей казалось, что только так отдыхает от прикосновений одежды ее чувствительное тело, прячущееся под невесомым пуховым шелковым одеялом.
— Пойдем завтракать, а то все остынет, пока ты будешь под душем нежиться!
— Нет, Жека, уж извини. Я сначала приведу себя в порядок.
— А горячие бутерброды?
— Ты бы мне еще предложила позавтракать в постели! Терпеть не могу эту идиотскую французскую привычку.
— А тебе пришлось с ней столкнуться в Вербье? Таинственный незнакомец тебе заказывал завтрак в постель? — Женя иногда могла быть на удивление бестактной и резкой.
— Он не успел. Насколько ты знаешь, я сбежала, не дождавшись продолжения банкета. Пока он спал.
— И все-таки ты дура, Дашка! — вздохнула Женя. — Сбежала от мачо, чтобы здесь прилепиться к бесполому Степке! Разве можно вообще связываться с модельерами? Они же все почти поголовно извращенцы. Вот хотя бы Степка. Тоже извращенец!
— Почему это? — спросила Даша, обернувшись на сестру уже в дверях ванной. — Какой же он извращенец, если поменял меня не на мужчину, а на женщину.
— Нашего Светика женщиной ни у одного нормального человека язык назвать не повернется! — отрезала Женя. — Давай быстрее, а то опоздаем, — она посмотрела на свои маленькие золотые часики, украшенные мелкими бриллиантами, — ты же знаешь, точность — мой пунктик!
— Еще бы не знать! — крикнула уже из-под душа сестра. — Каждый раз прибываешь вовремя, как курьерский поезд, и ждешь, как идиотка.
Через несколько минут Даша, свежая и умытая, сидела за столом, а Женя наливала ей капучино. Кухня казалась вызолоченной весенним солнцем, которое играло на гранях стеклянных дверей, на светлом янтарном дереве шкафов, проникало во все уголки сквозь клетчатые сине-белые шведские занавески. Родители любили «нордический стиль», и сестры к нему тоже привыкли. В их доме все было просто, выдержано в синих, белых и светло-желтых тонах. Ничего лишнего. Немного пустовато, но зато нет никаких дурацких безделушек, вечно собирающих пыль. Только вот книги. Полки по всему дому были открытые, не застекленные, так что приходилось раз в неделю таскаться вдоль этих высоких стеллажей со специальным пылесосом. Даша и Женя каждый раз спорили, кто из них займется ненавистной работой, но избавиться от книг они считали невозможным, разве что подумывали заменить полки, но пока так и не могли собраться. Здесь все было продумано и с любовью обставлено их родителями, и менять что-либо у сестер рука не поднималась.
— Слушай, Жека, — проговорила с набитым ртом Даша, — а сегодня Светка на съемках задействована? Ты не знаешь?
— Почему не знаю? — удивилась Женя. — Конечно, она будет. Куда ж без нее! Понимаю, тебе неприятно ее видеть. Но что делать? Скажи-ка, а есть соблазн ее на фотографиях изуродовать?