А большая лужа за сараем все замерзала каждое утро. И ледяная гора таяла очень медленно... Никто не понимал, в чем дело.
Харитон даже позвал милиционера. Милиционер пришел и сказал, что никакого происшествия тут нет, лед нормальный, но лучше его вывезти...
Харитон ломом расколол лед на мелкие куски. Но утром льдины опять смерзлись все вместе, и опять получилась гора. Харитон совсем растерялся, а потом махнул рукой: „Ничего не поделаешь!^ и поставил студить в вечный лед бутылку с квасом.
А ребята продолжали играть каждый день в челюскинцев, и мама каждый день испуганными глазами впивалась в газету. Ига и Люда соскучились по отцу. Но спасти челюскинцев было очень трудно. Блуждающие льды разламывали лагерь. Морозы и метели сражались с самолетами. Моторы задыхались, как люди, в страшном морозе. Люди коченели. Но это были советские люди, очень упрямые и храбрые люди. Они решили спасти челюскинцев во что бы то ни стало. Летчики рвались в воздух наперекор ветру и стужам. Весь мир смотрел на север. Льды наседали на лагерь. Льды разрушали дома. Тяжело заболел профессор Шмидт. Он никому не говорил о своей болезни. Он не хотел сдаваться. Но радист сообщил об этом всему миру.
И вот, наконец, советские летчики пробились сквозь мороз и метели, и веселый радист пошутил на весь мир, что открылось воздушное пас-сажирское сообщение между лагерем Шмидта и Ванкаремом. Храбрые летчики покидали твердую землю и спускались на бродячую льдину. Льдина готова была вот-вот сломаться и треснуть. Льдина уходила из-под лыж самолета. Надо было тащить через ледяные гряды тяжелый аппарат. И летчики тащили—и снова поднимались в воздух, перевозя челюскинцев на твердую, сухую землю.
20
Веселый радист еле успевал передавать по радио: „Спасено двадцать два человека44... Потом тридцать шесть. Потом пятьдесят семь. Больного профессора Шмидта чуть ли не насильно увезли: он хотел улететь самым последним. Но последними остались на льдине шесть человек. И, конечно, веселый радист остался до конца.
Было уже поздно и темно. Летчики обещали прилететь на следующее утро и взять всех. Летчики улетели. Шесть человек и восемь собак остались в опустевшем лагере. Наступила ночь, и над Полярным морем взошла Полярная звезда. Она взошла и над Москвой, и люди в Москве, глядя на Полярную звезду, думали о шести храбрецах, сидящих на льдине...
Ига долго не мог заснуть в эту ночь: он думал, как страшно быть ночью на льдине... Подо льдиной стынет черная глубина моря, а кругом бродят злые острые льды.
Ига лежал с открытыми глазами. Ему начинало казаться, что по комнате тоже ходят льды. Но это двигался по потолку свет проезякающего автомобиля.
На другой день мама с утра ушла куда-то справляться об отце. Ига вернулся из школы и пошел с Людой играть на свою льдину во дворе. Пришел Петя-Петух, пришли другие ребята. Но игра что-то не получалась. Попробовали охотиться на белых медведей, но вышла мама Петуха и сказала, что не позволит класть плюшевого медведя на грязный лед. Поймали собачонку Штурму и хотели запрячь ее в санки. Но Штурма обиделась.
— Я ие поляр-р-р-ная, я двор-р-р-ровая!— заворчала она и укусила Петуха за палец. Но вдруг раскрылось окно в маминой комнате. Мама высунулась и весело и звонко закричала:
— Ребята, мо?кете доигрывать до конца. Льдина пуста, ребята. Последние люди улетели с нее. И самым последним, знаете, кто был? Капитан Воронин и наш папа — веселый радист. Вот какие люди живут в нашей стране. Вот какими надо быть, ребята. Послушайте папину последнюю телеграмму:
„Последними покидаем льдину. Лагеря Шмидта больше нет. Догорел последний костер. На пустой льдине остался на вышке только советский красный флаг44.
— Мама, а собаки остались там?
— Нет, и их вывезли.
— Ой, вот ура!
И тут Петя-Петух запел песенку:
Челюскйнцы-дорогйнцы, как боялся я весны, как боялся я весны!
Зря боялся я весны: челюскйнды-дорогйнцы, все равно вы спасены.
А наутро льдина во дворе растаяла, и лужи не замерзли.
В июле, как обещал, веселый радист возвратился в Москву. Он приехал со всеми челюскинцами и летчиками—героями Советского союза. Вся Москва встречала героев. Радист привез в стеклянной банке полярную льдинку. Это был кусок льдины, на которой челюскинцы просидели два с полови-
22
ной месяца. В ледяшку вмерз большой коготь — след лапы убитого белого медведя. Отец очень оберегал льдинку. Радист вез ее на самолете, на собаках, на пароходе, на поезде. Всюду он держал банку во льду, чтобы подарок не растаял. И он довез ледяшку целой до Москвы в особом вагоне — холодильнике.
Счастливый, веселый приехал отец с вокзала домой. Люда и Ига визжали и прыгали вокруг него. Обоим очень хотелось узнать, привез ли отец обещанную льдину, но они вежливо не спрашивали, они терпеливо ждали. Вдруг отец схватился за голову.
— Стойте, товарищи,— сказал он,— а банка где?
Банка стояла на полу, рядом с чемоданом. Радист совсем забыл про нее. Горячее июльское солнышко нагрело банку, и там на самом донышке в грязной водичке плавал большой черный коготь.
— Вот тебе и кусочек северного полюса! Растаяла...—пробормотал отец.— Эх, как же это я!..
— Ну, ничего,—вежливо сказал Ига.—Коготь все-таки не растаял.
Люда надулась и чуть не плакала.
— Одну минуточку!—раздался голос соседа Федора Егорыча.—Дайте-ка мне банку... Я сейчас...
И он, схватив банку, убежал в свою комнату. Он тотчас вернулся и поставил на стол запотевшую банку. Все ахнули: в банке лежала полярная льдина, в льдинку внутрь вмерз медвежий коготь.
— Слушайте,—сказал радист,—чудес на свете не бывает, но как вы это сделали?
23 „
— Очень просто,—отвечал Федор Егорыч.— Я холодных дел мастер. Я работаю на холодильном заводе. Там делают искусственный сухой лед. В нем тридцать градусов мороза. Такой лед можно носить в кармане. Он тает, но не течет, а превращается прямо в воздух. Если бросить кусочек льда в воду, вода сейчас же замерзнет. Эго ведь я замораживал лужи во дворе.
И тут все захлопали в ладоши. Потом отец посмотрел вдруг на Игу.
— Ну-ка, Ига, встань у карты,—сказал он.
Ига доставал теперь годовой до самого северного полюса.
Лl9 F
Цена
ОГИЗ - ДЕТГИЗ-1935'