…На атомной бомбе, упавшей на аэродром, были опознавательные знаки, как на самолетах Малой Америки, это была африканская бомба.
Глава восьмая
«АТОМНЫЕ ПАРУСА»
Яркие пики света пронзили ночные облака и словно подняли их над океаном.
Красный край солнца всплыл над горизонтом и стал уверенно расти раскаленным островом.
В небе полыхал пожар. Оранжевыми становились все более высокие облака.
Солнце поднималось овальное, словно приплюснутое тяжестью ночи. Тьма последней змеистой тучей обвилась вокруг рожденного солнца и перерезала его петлей пополам. Но солнце не погасло, не уступило. Разделенное на два светила, оно поднималось все выше и выше. Не выдержала тьма, задымилась тонкой тесьмой, испарилась, исчезла. Сомкнулись два юных солнца, слились воедино и сразу удвоился, стал нестерпимым ослепительный свет.
Солнце, пламенное и неистовое, щедрое ко всем, но не терпящее рядом никого, поднималось над океаном, погасив несчетные звезды, заставив побледнеть луну.
Темный ночной океан просветлел.
Как на фоне пожара, встал на горизонте силуэт парусного корабля. Освещенные сзади паруса и флаг на мачте казались черными.
На борту яхты красовалось название: «Атомные паруса».
На палубу выбежал поджарый, мускулистый человек, сложенный как древнегреческий бегун. Это был ее хозяин — мистер Ральф Рипплайн, кумир и надежда «свободного мира».
Ральф делал два своих обязательных круга по палубе. Он радостно улыбнулся своему другу и помощнику, приземистому человеку с мрачным лицом, который приветствовал его поднятой рукой.
Тренер, величественный, как гофмейстер двора, в голубом тренировочном костюме с инициалами Ральфа, благоговейно нес две пары боксерских перчаток.
Мистер Джордж Никсон, прозванный государственным сверхсекретарем, не спавший всю эту ночь, с тем же мрачным лицом деловито снял пиджак и стал надевать перчатки.
Подбежал Ральф и, припрыгивая то на одной, то на другой ноге, протянул свои руки тренеру.
Тот ловко надел на него перчатки и покровительственно похлопал по спине.
Ральф и Малыш стали боксировать. Ральф был выше, тяжелее, но Малыш выступал когда-то профессиональным боксером. Он щадил хозяина и, принимая удары, ловко заставлял его «набирать очки», однако один раз «для памяти» бросил его в нокдаун. Ральф шумно дышал, стоя на одном колене.
Тренер ударил в гонг.
Ральф легонько ударил Малыша перчаткой по плечу:
— О’кэй, Малыш. Вы всегда в форме!
Не дождавшись ответа, он упругим шагом побежал на корму к бассейну.
Мистер Никсон вытерся мохнатым полотенцем и деловито надел поданный ему тренером пиджак. Он совершенно не устал от этой традиционной утренней встречи с хозяином, но лицо его продолжало оставаться озабоченным.
Он видел, как на вышке для прыжков в воду показалась гибкая фигура Ральфа, на миг застыла и исчезла.
Мистер Никсон направился под тент, где должен был завтракать с Ральфом. Он наблюдал, как повара в белых колпаках собирали на палубе попавших на нее летающих рыб.
Он взял у повара одну из рыб, рассматривая ее прозрачные плавники-крылья, думая о чем-то своем. Навстречу ему шла миссис Амелия, ведавшая на яхте нескончаемой программой празднеств.
— С милым утром, дорогой! — сказала она, подставляя напудренную щеку для поцелуя. — Какая прелесть эта рыбка.
— Утро, — пробурчал мистер Джордж Никсон, по привычке проглатывая слово «доброе».
— Сегодня — день сенсаций, полет на крыльях счастья. Но я так встревожена, дорогой. До сих пор нет мисс Лиз Морган.
Мистер Никсон ничего не ответил. Навстречу супругам шел сияющий Ральф Рипплайн.
Его обаятельная улыбка, размноженная в миллионах экземпляров, была знакома каждому американцу, многие из которых мечтали походить на ее обладателя.
— Хэлло! — сказал Ральф, приподнимая только кисть руки.
— Хэлло! — отозвалась миссис Амелия, мило улыбаясь и поднимая руку в оранжевой перчатке.
Мистер Джордж Никсон с озабоченным видом, держа рыбу в руках, пошел с Ральфом под тент.
— Яичница с ветчиной! Кофе! Сливки! — скомандовал Ральф.
— Немного мармеладу, — добавил Джордж Никсон. — И поджарить летающую рыбу. Сегодня день полетов…
— Коньяк? — спросил Ральф.
— Лучше виски.
Они сидели за столиком, уплетая яичницу, и смотрели на искрящееся море.
= Вас сегодня не тревожит качка, Малыш? — любезно осведомился Ральф, откидываясь на спинку стула и обнажая зубы.
— Это мой барометр, сэр… Он показывает на «худо».