— Я встретилась с нею в Доме дружбы, — вставила Мария Сергеевна. — По крайней мере одета она удивительно просто.
— Эта простота дороже роскоши, — презрительно бросила Лена.
— Это не эксцентричность, а раскол, — сказал Буров.
— Раскол? — повернулась к нему Елена Кирилловна.
— Да. Когда дело доходит до уничтожения апокалиптической саранчи, раскол не щадит и семьи магнатов, — непонятно для Люды сказал Буров. Шаховская отвернулась к окну.
— Итак, друзья мои, приготовьтесь к завтрашнему визиту, — сказала Мария Сергеевна, поднимаясь с кресла.
Елена Кирилловна охватила виски ладонями, видимо, у нее разболелась голова.
— Хорошо, я приготовлюсь, — объявила Люда. Буров не обратил на эту реплику внимания.
— Надеюсь, американка не придет в нашу лабораторию? — поинтересовалась Елена Кирилловна.
— Нет, нет, — заверила Веселова-Росова. — Чисто официальный визит. Принять ее лучше всего в кабинете академика.
— А там рояль, — вдруг сказала Люда.
Мария Сергеевна задумчиво улыбнулась:
— Да… Наш Амос Иосифович любит играть Лунную сонату, если что-нибудь не получается.
— Значит, он часто играет, — снова вставила Люда.
Мария Сергеевна нахмурилась.
— А ты оденься завтра как следует, строго сказала она дочери.
— Может быть, я могу не приходить? — спросила Елена Кирилловна.
— Нет, дорогая, что вы! Она специально интересуется вами, женщиной — участницей открытия. Это связано с какими-то формальностями использования фонда.
Елена Кирилловна пожала плечами.
Буров встал.
— Ну что ж, — сказал он. — Значит, завтра свистать всех наверх. Начнем дипломатическое плавание, — улыбнулся он.
— Я надену домино, а Елена Кирилловна кокошник, — заявила Люда и с независимым видом вышла из комнаты.
Елена Кирилловна проводила ее настороженным взглядом.
— Кокошник! — усмехнулся Буров и, приветственно подняв руку, ушел.
На следующий день заместитель директора института профессор Веселова-Росова принимала американку мисс Морган.
Лиз быстро вошла в ее кабинет, улыбаясь и протягивая руку:
— Я счастлива пожать руку такому видному ученому, который заставляет гордиться собой всех женщин мира, — сказала она.
Мария Сергеевна радушно усадила ее. Лиз рассматривала простое убранство профессорского кабинета, портреты ученых на стенах.
— Великие физики… Я не всех знаю. О! Это Курчатов! Это Эйнштейн… И две женщины…
— Мать и дочь, — подсказала Мария Сергеевна.
— О, да! Мария и Ирэн Кюри!.. Как странно, физика оказывается женской областью. Она была бы страшной областью, если бы не ваши последние открытия.
— Справедливость требует отметить: «Б-субстанция» открыта мужчиной, физиком Буровым, у него была лишь одна помощница.
— О-о! Я уже знаю это… Я должна ее увидеть. Мне просто крайне необходимо! Вы мне устроите это, дорогой профессор?
— Я думаю, что Сергей Андреевич Буров согласится с этим. Вы ведь встречались с ним?
— О-о! Сергей Буров, Сербург… Еще бы!.. Он никогда не видел меня в платье. Противоядерный костюм, монашеское одеяние сестры милосердия… Правда, странно?
— Вы сейчас встретитесь с ним, он ждет вас в кабинете академика. Я лишь от всей души поблагодарю вас, мисс Морган, за передачу вашего фонда для антиядерных целей.
— Так поступила бы каждая женщина, которая видела то, что мне привелось, дорогой профессор. Позвольте мне вас поцеловать.
И американка обняла Марию Сергеевну.
Мария Сергеевна сама провела Лиз в кабинет академика, находившийся в другом конце коридора, — огромную комнату с лабораторными столами, столом для заседаний, роялем, киноэкраном и черной доской.
Буров, сидевший у окна в ожидании американки, поднялся им навстречу.
— Я полагаю, — сказала по-английски Веселова-Росова, — мне не требуется вас знакомить. Мисс Морган выразила желание встретиться с людьми, открывшими «Б-субстанцию». Ей остается познакомиться лишь с вашей помощницей, Сергей Андреевич.
Буров поздоровался с Лиз и направился к телефону, но она остановила его за руку.
— О, не сразу, мой Сербург, не сразу! Мне хотелось бы кое-что вспомнить только вместе с вами.
— Вы извините меня мисс Морган. Я буду рада, если после беседы с нашими физиками вы снова зайдете ко мне, — учтиво сказала Мария Сергеевна.
— О да, дорогой профессор! Я буду счастлива! — воскликнула Лиз, мило улыбаясь.
Веселова-Росова ушла.
Лиз подошла к концертному роялю, стоявшему около исписанной мелом черной доски.