Овесян, заинтересованный, переглянулся с Веселовой-Росовой.
— Вселенная бесконечна не только в своих размерах, но и во времени. Более того, различные части Вселенной, возможно, переживают одновременно различные фазы пульсации — расширение и сжатие могут происходить одновременно, притом в самых различных стадиях. Словом, переход протовещества в вещество происходит и в наши дни и вполне может быть, что и повсюду. «Б-субстанция» — это проявление концентрирующей силы сжатия. Она не просто захватывает нейтроны, она уплотняет вещество, стремится перевести его в состояние непостижимой плотности. «Б-субстанция» существует. Она нами получена, ее можно удержать в магнитном поле, ее можно послать на Солнце. Ее мало по сравнению с массой Солнца, но мы не можем эту субстанцию ни взвесить, ни измерить. Мы знаем только ее свойство захвата нейтронов и концентрации вещества. Мы встретились с такими процессами при сравнительно низких земных температурах. А что произойдет при миллионах градусов в недрах Солнца? Ведь получение с помощью «Б-субстанции» протовещества в чудовищно нагретых недрах Солнца может привести к тому, что это протовещество само станет носителем «Б-субстанции», то есть оно само начнет поглощать вещество, потребляя при этом огромную энергию. Словом, образно выражаясь, я вижу в отправке на Солнце ракет с «Б-субстанцией» опасность заражения Солнца раком. Да, да… раком! Ракеты с «Б-субстанцией» будут подобны тлетворному началу солнечного заболевания. Правда, рак Солнца будет связан не с опухолью, а с некоей ее противоположностью, вещество в месте заболевания Солнца будет не распухать, а уплотняться, поглощая энергию, превращаясь в протовещество. Но светило начнет гаснуть.
Буров закончил и сел.
Ученые шептались, выражая неодобрение. Снова поднялся Ладнов и развел руками.
— Неслыханно! — сказал он. — Непостижимо! На месте руководителей «SOS» я провозгласил бы Бурова пророком наряду с пресловутым Самуэлем. Сергей Андреевич слишком увлечен гипотезами. Гипотеза вещь хорошая, но ей можно доверять не больше, чем когда-то доверяли прогнозам погоды. Пусть гипотеза помогает искать, но чему помогает сейчас новая буровская гипотеза? Она помогает не объективному научному выводу, не здравой оценке очередной заокеанской авантюры, а разжиганию всемирной паники. Здесь уже пахнет политикой. А в вопросах политики позвольте нам, ученым, руководствоваться прежде всего политическим чутьем и выводами математики, если хотите, а уж никак не воображением. Кому выгодны страхи «SOS»? Капиталистам? Чего хотят добиться своими угрозами гангстеры «SOS»? Реставрации капитализма в странах коммунистического лагеря. Не выйдет, товарищ Буров! Не удастся вам вызвать панику, лить воду на мельницу авантюристов из «SOS». Впрочем, к чему излишние споры! Простым голосованием можно быстро выявить общественное мнение ученых по этому вопросу. Гипотеза Бурова слишком невероятна, чтобы ее поддержало большинство.
Буров встал, упрямо, по-бычьи, опустив голову.
— Научные истины устанавливаются не голосованием, — начал он. — Методом голосования пришлось бы отвергнуть все идеи Ломоносова, теорию Эйнштейна, проекты Циолковского. Отмахиваясь от проблемы, вы хотите закрыть ее, но она от этого не перестанет существовать. Мой подход, напротив, заставляет рассмотреть проблему, пусть даже с сомнительной стороны, но рассмотреть. Я зову к деятельности и к бдительности. Вы — к высокомерной беспечности.
— Это уже слишком! — не выдержал Овесян. — Сергей Андреевич высказал, признаюсь, любопытную, но очень спорную гипотезу. Мы внимательно выслушали, и никто ни в чем его не обвинял. Почему же вы, Сергей Андреевич, кстати, пренебрегая математической логикой, обвиняете своих коллег?
— Потому, что их может обвинить народ, к которому я обращусь через общую печать.
— Так!.. Теперь вы угрожаете! Вы кто? Ученый или спекулянт на научных сенсациях? Вы хотите научного спора? Пожалуйста, пишите вот на этой доске формулы, показывайте в таблицах результаты ваших опытов, говорите с теми, кто в состоянии понять вас и должным образом оценить ваши выводы, а не обращайтесь к людям честным, но неподготовленным. Научные споры должны решаться только учеными. Народ должен знать результат спора, а не участвовать в его процессе.
— Гамбургский счет в науке? — презрительно бросил Буров.