И крепость темнее построить опять.
Тут пленники принялись, плача, кричать
Благодарности хрипло за славное дело.
Но Лутиэн все в тревоге глядела:
Берен не вышел из той глубины.
- Хуан, о Хуан, среди мертвых должны
Найти мы того, кого долго искали,
Ради кого бились мы и страдали?
Рядом они пробрались по камням
Чрез Сирион. В одиночестве там
Того отыскали, кто в скорби сидел
С Финродом рядом и не поглядел,
Чьих шагов звук в отдаленье возник.
- А! Берен, Берен! - раздался тут крик, -
Не слишком ли поздно тебя я нашла?
Увы! Его смерть уже здесь приняла,
Светлейшего смерть забрала одного,
Твое тщетно страданье об'емлет его!
Увы! Но должны мы встречаться в слезах,
Кто раньше встречались со счастьем в глазах!
Ее голос был полон тоской и любовью,
Он поднял глаза с исчезающей скорбью,
Его сердце огнем запылало сквозь тьму -
Она сквозь опасность добралась к нему.
- О Лутиэн, с кем вовек не могли
Сравниться красою все дети земли,
Прекрасная дева с Эльфийской судьбой,
Какая любовь овладела тобой,
Пришла ты стучаться в кошмара врата!
О тонкие руки, волос темнота,
О лба чистота, что прекраснее нет,
О тонкие пальцы и новый тот свет!
Его руки найдя, она пала тут в тень,
Когда над землею вставал уже день.
XI.
Рассказано в песнях, и арфы звенели,
И по-эльфийски арфисты то пели,
Как Лутиэн и как Берен в долинах
Вдоль Сириона бродили в низинах,
Радость неся; их блуждали шаги
Целыми днями, беспечны, легки.
Мчалась зима средь лесной темноты,
Но, где они были, не вяли цветы.
Тинувиэль! Тинувиэль!
Птицы без страха вели свою трель,
И на ветвях среди снега все жили,
Где Лутиэн и где Берен ходили.
С Острова вышли навстречу зиме,
Но там одиноко лежит на холме
Могила зеленая, камень на ней,
Пристанище вечное белых костей
Сына Финарфина, Финрода, тут,
До того, как изменятся земли, уйдут,
Сокроются в моря бескрайних волнах,
А Финрод блуждает в зеленых лесах
В Эльдамаре, и больше уже не придет
В мир, что воюет и слезы вновь льет.
В Нарготронд не вернулся уже больше он,
Но пламенем слух был туда донесен,
Какие деянья король совершил,
Как остров спасен Лутиэн потом был;
ВОлков Повелитель повержен был ныне,
Руинами пали все башни твердыни.
Ведь многие нынче вернулись домой,
Что были когда-то захвачены тьмой;
И тенью опять возвратился туда
Быстрый Хуан, но едва ли тогда
Славу ему воздавал Келегорм.
Поднялся тогда нарастающий шторм,
И громом звучат голоса, как один,
Народа, что так устрашил Куруфин,
Королю своему они помощь не дали,
Теперь устыдились и гневно кричали:
- Повелителей этих неверных убить!
Могут ли ныне у нас они жить?
Род Финарфина к гибели только ведут
Не они ли, незванно нашедши приют?
Убейте же их! - Но им медленно вскоре
Ородрет отвечал: - Берегитесь, иль горе
Превратите в страданий безмерных юдоль!
Финрод погиб. И я ныне король.
Как он бы сказал, так теперь я хочу
Вам приказать. И я не допущу,
Чтобы к нам в Нарог проклятье пришло,
Зло превращая в ужасное зло.
Сокрушайтесь, о Финроде ныне рыдайте!
Мечи против Моргота лишь обнажайте!
Никогда не прольется здесь родичей кровь.
Но ни хлеба, ни отдыха здесь уже вновь
Не получат тут братья, что к смерти ведут
Финарфина дом. Пусть их ныне найдут,
Ко мне приведут без вреда. Так идите!
Финрода вежливость им покажите!
Не склонясь, Келегорм, усмехаясь, стоял,
И гнев его гордый во взгляде пылал
Явной угрозой; но там рядом с ним
Молчал, улыбаясь лишь думам своим,
Куруфин, и резная ножа рукоять
Под ладонью его. Засмеявшись опять,
- Ну? - он сказал. - Так зачем же ты нас
Позвал, о Наместник? Ведь мы же сейчас
Покидаем чертоги твои. Говори,
Зачем же нужны мы тебе здесь внутри!
И холоден был Ородрета ответ:
- Пред королем вы. Нужды ему нет
В ваших услугах. Его лишь приказ
Пришли вы услышать и выполнить враз.
Прежде, чем день будет в море тонуть,
Должны вы уйти! И отныне ваш путь
Сюда никогда не придет уже вновь,
Ни пути остальных Феанора сынов;
Дружба и верность навеки потом
Не свяжут уже Нарготронд и ваш дом!
- Мы это запомним, - они отвечали,
И вмиг повернулись и прочь зашагали,
Оружье схватив, оседлали коней,
И с псом поскакали они поскорей
Одни; ведь никто из народа всего
Вослед не пошел. Не сказав ничего,
Протрубили в рога и помчалися прочь,
Как ветер, грозою несущийся в ночь.
К Дориату тропою своей приближались
Скитальцы. Хоть голые ветви качались,
И зима через травы, сухие, как тень,
Свистя6 пролетала, и короток день,
Они пели под сводом морозных небес,
И чист и высок был прозрачный навес.
До Миндеб дошли, той, чьи воды чисты,
И торопятся с северных гор высоты,
И к Нелдорету несутся в прыжках,
С шумом течет в своих темных брегах,
На внезапныай покой на ней и тишина,
Когда в чарах охранных струится она,
Что наполлнила Мелиан в давние дни
Тингола границы. Там встали они;
Печально молчанье на Берена пало.
Неслышное долго, тем громче звучало
Предупреждение сердца, как мука:
Увы, любимая, здесь нам разлука.
- Увы, Тинувиэль, - он сказал тут, -
Наши дороги уже не идут
Вместе, не можем рука мы в руке
Идти по Эльфийской земле налегке.
- Зачем расставаться? Что хочешь сказать,
Когда начал день все светлее сиять?
- Ты в безопасности ныне в краях,
Что Мелиан держит надежно в руках,
Теперь ты одна без опаски пойдешь,
Деревья и дом свой любимый найдешь.
- Мне радостно было, смотрела пока
На деревья прекрасные издалека,
На Дориат я смотрела отсюда.
Но Дориат ненавидеть я буду,
Отрину теперь Дориат навсегда,
Мой дом и народ. И уже никогда
Не взгляну на траву, ни зимой, ни весной,
Если не будешь ты рядом со мной.
Река Эсгалдуин быстра и мрачна!
Петь почему же одна я должна,
Где чарами вечно струится вода,
Когда без надежды приду я туда,
Река где безжалостна даже сама,
Сердечная боль, одиночества тьма?
- Но в Дориат ведь отныне пути
Берен вовеки не сможет найти
И Тинголу в угоду вовек самому;
Ведь я же поклялся отцу твоему,
Что только тогда я обратно приду,
Когда Сильмарил лучезарный найду,
Отвагой тебя заслужив средь пустыни.
"Ни Моргота пламя, ни сталь, ни твердыни,
Эльфийских князей вся несметная рать
У меня мой алмаз не сумеют отнять":
Я клялся о той, с кем вовек не могли
Красою сравниться все дети земли.
Мое слово, увы, ныне должен держать,
Не первый над клятвою должен рыдать,
В ярости гордой поклявшись легко.
Кратка была встреча, и утро кратко,
Торопится ночь, и близка к нам разлука!
Все клятвы - то лишь неизбывная мука,
В стыде не исполнить иль в горе держать.
А! Если б мог неизвестным я спать
С Барахиром под каменной тяжестью сна,
И ты б до сих пор танцевала одна,