К войне и насилию Орки шагали,
И Балроги путь их вперед направляли.
Они шевельнулись и поднялись тут,
Наконец они дальше дорогой идут;
Словно по делу и в облике пыли
По склону наверх они тут заспешили.
Скалы поднялися по сторонам,
Стервятники с криком уселися там;
Огромные пропасти тьмою открылись,
Там змеи, тела заплетая, клубились;
Пока в этот мрака бескрайний поток,
Тяжелый, как всепобеждающий рок,
Что тяжестью давит на Тангородрим,
Словно грозою повиснув над ним,
Они не пришли, приближаясь туда,
Над стенами высится башен гряда,
Мощь крепостей, до последней равнины,
Что открывалась провалом долины,
Пред бесконечной последней стеной,
Пред Бауглира пещер глубиной,
Где, наклонившись, ужасная ждет
Тень от его необъятных ворот.
XIII.
В давние годы, той тенью сокрыт,
Финголфин стоял; и в руке его щит,
Покрытый небесною голубизной,
С звездою, кристально сиявшей, одной.
Гневом неистовым порабощен,
Ударил в ворота в отчаянье он,
Стоял одиноко Эльфийский король,
Пока бесконечная мрака юдоль
Тот поглощала серебряный звук
Рога его, что звенел там вокруг.
Бесстрашно кричал, вызывая на бой,
Финголфин ему: - Выходи и открой,
Темный король, свою мрачную дверь!
Тебя небо с землей ненавидят теперь1
Выходи, о подземных глубин властелин,
Своею рукой ты сражайся один,
Ты, что рабами, войсками владеешь,
Тиран, ты за стенами скрыться умеешь,
Враг Богов и народа Эльфийского ты!
Я тебя жду. Выйди из темноты!
Тогда Моргот вышел. В последний он раз
В войнах великих поднялся в тот час
С подземного трона из той глубины,
Шаги его эхом бескрайним слышны,
Как землетрясения шум отдаленный.
В черных доспехах, с железной короной
Он вышел вперед; и его мощный щит
Был чернотою глубокой покрыт,
Как туча, была его тень грозовая;
И пала она, короля затмевая,
Когда поднял, как палицу, он высоко
Молот подземного мира легко,
Гронд. И в землю он мощно ушел,
Как молния, вниз, и тогда расколол
Скалу под собой; повалил тогда дым,
Камень разверзся, и пламя под ним.
Финголфин тогда, как сияющий свет
В облаке темном, отпрыгнул в ответ
Белым ударом, и Рингиль достал,
Что льдом голубым и холодным сиял,
Эльфийским искусством тот меч сотворен,
Плоть разрезал словно холодом он.
Семь ран им нанес он врагу своему,
Семь криков неистовых взрезали тьму
И болью в горах разносились, пока
В Ангбанде без сил содрогались войска.
Но Орк, усмехаясь, рассказ поведет
О том поединке у ада ворот;
Но не было песен эльфийских о том,
Кроме одной - ее спели потом,
Когда смелый король в земле пристань нашел,
И Торондор, тот небесный орел,
Рассказал эту новость, неся на крылах,
В скорбных и древних Эльфийских краях.
На колени Финголфин там трижды упал
Под мощным ударом, и трижды вставал,
Взлетал он под облаком средь темноты,
Вздымая сияние гордой звезды,
Изрубленный шлем возвышался над ним,
Пред силой и тьмою он несокрушим,
Но покров у земли весь истерзанным был,
Ямы вокруг. Он остался без сил.
Он спотыкался. И вдруг оступился,
Немыслимый груз на него навалился,
Ступня, тяжелее, чем рухнувший склон,
И он был раздавлен - но не побежден,
Отчаянным жестом он поднял клинок,
И ногу могучую Рингиль рассек,
Черная кровь покатилась, и пар
Клубился над раной - был мощным удар.
Вечно от раны от этой страдал
Моргот великий; но тут он сломал
Короля, его тело он кинуть хотел
Волкам пожирать. Но, покинув предел,
Что Манвэ построить велел в вышине
На пике под небом ему в тишине,
Чтоб Моргота видеть, спустился кругами
Орлиный Король, Торондор, над врагами,
Клюв золотой он мгновенно вонзил
В лицо Бауглиру и в небо поплыл,
Крыльев огромных простерши длину,
Под громкие крики понес в вышину
Тело Эльфийского он короля;
Где горы в кольцо замыкает земля,
Он к южной равнине направил полет,
Где Гондолин, возвышаясь, цветет,
Город могучий, и там, в высоте,
Где снежные горы встают в темноте,
Где каменный холм возвышался один,
Его уложил на одну из вершин.
Ни Орк и ни демон вовек не посмел
Пройти перевал, на который глядел
Финголфина холм, где лежал властелин,
Пока давний рок не настиг Гондолин.
Так Бауглир заслужил этот шрам,
Что шел глубока по тем мрачным чертам,
И вот как обрел он свою хромоту;
Он править спустился затем в темноту,
На троне, что спрятан в глубинах земли;
Он громом шагал по чертогам вдали
И медленно думал под тяжестью гор,
Как в рабство повергнуть бескрайний простор.
Войск повелитель, властитель невзгод,
Он покоя рабам и врагам не дает;
Умножил посты он по краю дорог,
Лазутчики с Запада шли на Восток,
Он новости Севера все получал:
Кто бьется, кто в ратном сражении пал,
Кто трудится в тайне, где клады долин;
Прекрасна ли дева иль горд властелин;
Почти все он ведал, почти все сердца
Он в темные сети сплетал без конца.
Лишь на Дориате завеса лежала,
Соткана Мелиан, землю держала
От зла и вреда; и о том, что там было,
Лишь смутное эхо к нему доходило.
Но новости громкое эхо несли
О всем остальном и вблизи и вдали
В стане врагов, об угрозе войны,
Что подняли вновь Феанора сыны,
Из Нарготронда, и вновь от Фингона,
О войске его возле горного склона
И в Хитлума дальних лесистых горах,
Каждый день приходили. И заново страх
Средь власти его начал вновь возрастать;
О Берене тут он услышал опять,
Хуана великого лай загремел
По чащам лесным.
И вот слух долетел
Про уход Лутиэн, что исчезла одна,
В лесах и полях тихо бродит она.
Цели Тингола дивясь все сильней,
Он удивился при мысли о ней,
Прекрасной и хрупкой. И Орка потом,
Больдога, послал он с огнем и мечом
К Дориата границе; но гибельный бой
Его повстречал: и из войска домой,
О том чтоб поведать, никто не пришел,
Уверенность Моргота снизил Тингол.
Гнев средь сомнения в нем запылал;
Он хуже тех новости вскоре узнал:
Саурон был повержен, и остров-твердыня
Разграблен и сломлен, и хитростью ныне
Враги победили; лазутчиков стал
Теперь он бояться, и подозревал
Почти каждого Орка. И все до сих пор
Гремел на лесной и бескрайний простор
Лай громкий Хуана, военного пса,
Которого Боги послали в леса.
Тут Моргот подумал про жребий Хуана
И начал трудиться средь тьмы и тумана.
Он стаи держал на погибель врагов,
Одетые плотью и шкурой волков,
В них демонов жуткие души ютились;
И их голоса вечно дико катились,
И где они жили - в пещере, в норе, -
Рычащее эхо гремит по горе.
Он выбрал волчонка из них одного;
Своею рукою вскормил он его
Эльфов телами, телами Людей,
Чтоб в логове вырос своем поскорей,
И, ставши огромным, он после лежал
Под Моргота троном и громко дышал,
Ни Балрог, ни Орк не касались его.
Пиры он держал для себя одного,
Много добычи он разной видал,