На оконной шторке напротив бился пульсирующий поток, слабое желтое мерцание, похожее на тысячу маленьких свечек на именинном пироге. Свет двигался, как вихрь по раскаленной пустыне, и ребенок зачарованно уставился на него. Звуки ссоры стали затихать и совсем пропали. Свет отражался в широко раскрытых глазах девочки, скользил по ее лицу, очертаниями напоминавшему сердечко, танцевал на белокурых волосах до плеч. Вся комната наполнилась праздничной иллюминацией поблескивающих существ.
«Светлячки», — догадалась девочка.
Сотни светлячков, осевших на занавеске. Она и раньше видела их на окне, но их никогда не было так много и никогда они не сияли одновременно. Они мерцали, как звездочки, стараясь прожечь себе путь через тонкую ткань. И пока девочка смотрела на них, она не слышала ужасных голосов матери и «дяди» Томми. Жучки-фонарики завладели всем ее вниманием без остатка, их вспышки заворожили ее.
Светящийся контур изменился, мерцание приняло другой, ускоренный ритм. Девочка вспомнила зеркальный зал на ярмарке, ослепительные отражения огней в амальгаме. Сейчас она чувствовала себя словно стоящей в свете тысячи ламп, а когда ритм еще ускорился, огни, казалось, помчались вокруг нее с головокружительной быстротой.
«Они разговаривают, — подумала она. — Разговаривают на своем языке. Разговаривают о чем-то очень, очень важном…»
— Сван! Ласточка! Проснись!
«…разговаривают о чем-то, что должно случиться…»
— Ты слышишь меня?
«…что-то плохое должно случиться… очень скоро…»
— Сван!
Кто-то тряс ее. Несколько секунд девочка еще пребывала в зеркальном зале, в слепящих вспышках огоньков. Потом вспомнила, где она, и увидела, как светлячки покидают занавеску, поднимаясь в ночь.
— Проклятые мошки облепили все окно, — услышала она голос Томми.
Сван с усилием отвела от них взгляд, так что заломило шею. Над ней стояла мать. В свете, падавшем из открытой двери, Сван увидела багровый синяк, вздувшийся на правом глазу матери. Женщина была худа и всклокочена, среди ее спутанных белокурых волос проступали темные корни. Она бросала взгляды то на дочь, то на улетавших с занавески мошек.
— Что с тобой?
— Не видишь, балдеет, — сказал Томми, заслоняя дверной проем широкими плечами.
Он был грузен и неухожен, с толстыми щеками и мясистым лицом. На нем были красная кепка, футболка и комбинезон. Редкая темная бородка закрывала угловатый подбородок.
— Совсем шизанутая девчонка. — Он грубо выругался и отхлебнул из бутылки.
— Мама?
Ребенок все еще грезил, перед глазами мерцали огоньки.
— Ласточка, я хочу, чтобы ты встала и оделась. Мы уезжаем из этого чертова хламовника. Сейчас же. Ты слышишь?
— Да, мама.
— Никуда вы не поедете, — ухмыльнулся Томми. — Куда вам податься?
— Чем дальше, тем лучше! Дура я была, что переехала сюда, к тебе! Ну, вставай же, ласточка. Одевайся. Мы должны уйти отсюда как можно скорее.
— Обратно к Рику Доусону намылилась? Давай-давай! Это же он вышвырнул тебя, когда я вас подобрал? Ну валяй, сходи к нему, чтобы он пнул тебя еще раз!
Мать обернулась к нему и холодно произнесла:
— Уйди с моего пути, не то — Боже, помоги мне! — я тебя убью!
Глаза Томми опасно сузились. Он еще раз глотнул пива, облизнул губы и вдруг расхохотался:
— Ну как же! — Он отступил и резко взмахнул рукой. — Проваливай! Корчишь из себя чертову королеву? Катись!
Женщина посмотрела на девочку взглядом, призывающим поспешить, и вышла из спальни.
Сван вскочила с кровати. Путаясь в чересчур длинной и просторной ночной рубашке, она поспешила к окну и высунулась наружу. В окнах трейлера миссис Игер горел свет, и девочка решила, что они, наверное, разбудили ее. Сван взглянула вверх и замерла с открытым от восхищения ртом.
Небо заполняли волны движущихся мерцающих звезд. Круги света прокатывались над трейлером сквозь тьму, и желтые вспышки зигзагами устремлялись вверх, к сиянию вокруг луны. Тысячи тысяч светлячков пролетали в вышине, похожие на движущиеся галактики, их дрожащие огоньки образовывали световые цепочки, растянувшиеся с запада на восток, насколько хватало глаз. Где-то в поселке завыла собака, за ней другая, третья, а там и все прочие, обитающие через пятнадцатое шоссе. В трейлерах зажигался свет, люди выходили наружу узнать, что случилось.
— Боже всемогущий, что за шум!
Томми все еще стоял в дверях. Он заорал:
— Да заткнитесь же!
И одним резким глотком опорожнил пивную бутылку. Затем уставился на Сван злобным взглядом помутневших глаз.