Сказанное подтвердим примерами анализа сказки Г. – Х. Андерсена «Гадкий утенок». В данном случае – налицо безусловная и полная идентификация пациентов с главным героем.
«Теперь особо остро ощущаю, что Гадкий утенок – это я. Я рассуждаю как врач. Например, больной, который страдал в детстве туберкулезом позвоночника и должен был три года ходить в гипсовом корсете, чувствуя себя таким же безобразным, как этот Гадкий утенок. И вот настает день, когда корсет снят и выброшен… появляется легкость и гибкость в теле. Человек чувствует себя таким же, как и все другие. Но он по-особому ценит счастье.
Как заикающийся я тоже пережил много всяких огорчений, унижений, обид. Чувствую себя Гадким утенком, но надеюсь избавиться от уродства и стать другим человеком, как этот Утенок превратиться в прекрасного лебедя» (П.В., 35 лет).
«Прочитал, будучи уже взрослым человеком, сказку великого сказочника Андерсена “Гадкий утенок”. Мне показалось, что я, как и он, пережил столько горя и бедствий… Гадкого утенка за его уродство клевали, толкали, осыпали насмешками решительно все… Так было и со мной в детстве. Мне говорила воспитательница детского сада: “Ты пребезобразный заика”. Маленькие дети пугались моей мучительной речи и посмеивались надо мной. Я страдал, как бедный Утенок, жестоко. Все хорошее во мне, как и в нем, топтали в грязь. И я, как бедный Утенок, не знал, что делать, как быть… Поэтому ощутить счастье мы можем одинаково правильно!» (А.А., 30 лет).
Таким образом, художественный текст «выдает» разным читателям разную информацию: каждому – в меру его понимания, чувствования. Художественный текст дает язык, на котором можно усвоить следующую порцию сведений при повторном чтении, то есть ведет себя как некий живой организм, находящийся в постоянной обратной связи с читателем и обучающий его.
Проиллюстрируем сказанное на примере анализа рассказа И.С. Тургенева «Живые мощи» тремя пациентами.
«После того, как она заболела, от нее пользы никакой не стало. Муж, видя, что дни ее сочтены, бросил ее. Она стала никому не нужна. Так она и умерла, никому не нужная» (К.В., 16 лет).
«Живые мощи поют! Они любуются природой, в ее звуках и запахах, они радуются встрече с людьми и видят в них добро. Немощный человек боится грешить даже в мыслях, – какая невозможная сила духа!» (И.Г., 22 года).
«Луша рассказывала о своих снах, старалась петь… страдая от боли, не думала о себе. Она просит, чтобы позаботились о тех, кто живет в деревне, а о ней не заботились» (С.Т., 15 лет).
Как видно, из текста каждый пациент «вычерпывает» «то» и «так», что характерно для его сложившейся личности. Пациенты выражают разное отношение к человеческому страданию через характеристику героини рассказа: в первом случае – потребительское (и имени-то героине не дал подросток); во втором – восторженно-светлое («Живые мощи поют!»); в третьем, у подростка из детского дома, – теплое, почти родственное. Воспитанница детского дома называет Лукерью уменьшительно-ласкательно «Луша». Именно она, 15-летняя С.Т., единственная из всех наших пациентов, провела логическое сопоставление, обратив внимание на причину заикания:
«Может, и у заикающихся сходна причина болезни. Упав с крыльца, или еще откуда-нибудь, они теряют способность говорить».
Умение слышать чужое страдание и склонность к диагностированию (в данном случае определен диагноз травматического заикания) явно свидетельствовали о наличии у С.Т. потенциальной способности к врачеванию. И действительно, окончив школу, девочка успешно поступила в медицинский институт.
Анализы библиотерапии дают ценный проективный материал для будущей работы психотерапевта. Так, например, некоторые пациенты пишут:
«Хочется верить, что, заснув в гипнозе, мы проснемся здоровыми и незаикающимися» (из анализа романа Д. Дюморье «Трильби» – О.И., 27 лет).
«Если бы мне поставили, наладили саму функцию речи, я был бы счастлив» (из анализа пьесы Б. Шоу «Пигмалион» – К.Л., 30 лет).