— Ну как сказать… — Помощник капитана заговорщики мне подмигнул — В общем мы выходим в Лондон завтра утром!
Глава 12
На вторую ночь после выхода из Копенгагена ветер начал усиливаться. Сначала лёгкая зыбь, потом крутые, тяжелые волны. К утру яхту бросало, словно щепку — паровые машины ревели, трубы выбрасывали дым и пар, а снасти гудели, натянутые до предела.
С палубы срывались ящики и бочки, вода через каждые пять минут накатывала через борта, смывая всё, что плохо закрепили. Матросы, привязавшись концами, ползли от кормы к носу, проверяли крепления шлюпок и люков. Их голоса терялись в завываниях ветра.
В кают-компании же царил иной хаос. Вчерашние весельчаки, ещё недавно пившие за славу России, теперь валялись по углам, бледные, с зелёными лицами. Шампанское и рябчики вышли боком: каждый второй стонал, обнимая ночной горшок. Один из приближенных не выдержал и прямо на мраморный пол «кают-компании» изрыгнул остатки вчерашнего ужина.
Князь тоже чувствовал себя плохо, но пытался держаться — приказывал камердинеру подавать вино и холодные полотенца, будто это могло унять качку. Он ворчал, что качает «слишком сильно» и требовал, чтобы капитан «срочно сделал что-нибудь». Но что мог сделать капитан? Шторм набирал обороты.
Наша каюта находилась в носовой части корабля, и находится в ней было практически невозможно. Корабль врезался носом в волну, поднимался на гребне, и падал в пучину, да ещё и бортовая качка была такая, что попросту выбрасывала нас из постелей. В кают-компании, среди блюющей богемы тоже не хотелось находиться, так что я вместе с Арсением поднялся на палубу. Во-первых, если яхта пойдет на дно, мне не хотелось оказаться запертым в каюте, а во-вторых на свежем воздухе, пусть и под шквальным ветром, дышать и переносить качку было гораздо легче, чем в душных недрах корабля.
На палубе была настоящая работа. Боцман хриплым голосом орал команды, матросы с синяками и ссадинами от постоянных падений тянули снасти, а каждый порыв ветра грозил сорвать их в бушующее море. Мы с другом взялись помогать — держали фонарь, когда носовую вахту накрыла волна, потом помогали подтянуть шкоты. Руки сводило от холода и мокрых канатов, но хоть было ощущение, что мы нужны и что-то делаем для своего спасения.
— Ну что, Сидор, — крикнул Арсений, перекрывая рев шторма, — вот она, настоящая экспедиция! А эти засранцы думали, что в рай попали? В Лондоне желающих продолжить путешествие поубавиться, зуб даю!
Я лишь усмехнулся, вытирая солёные брызги с лица.
К утру ветер начал стихать. На рассвете яхта предстала в жалком виде: палуба залита водой, одна шлюпка сорвана и разбита, часть украшений смыло в море. Но команда пока держалась, потерь среди экипажа не было,. Никого не смыло за борт, никто серьёзно не пострадал. Настоящие моряки в сложных и опасных условиях шторма не растерялись, а вот «достойные люди» выглядели так, будто действительно уже готовы бежать на берег и больше никогда не видеть океан.
Для меня же шторм стал откровением. По сравнению с моей «Вегой» императорская яхта казалась непотопляемой, надежной как скала, но на деле она едва не утонула! Её бросало по волнам как щепку, и измотанная команда едва смогла справиться с управлением, чтобы удержать яхту носом к волне. Вот он — первый экзамен, и мы его еле сдали. А впереди ещё тысячи миль и льды, которые не простят ошибок.
На третий день море стало спокойнее, и в сером утреннем тумане показались первые парусные силуэты — встречные суда, шедшие к Балтике. По мере того как мы продвигались дальше, движение становилось оживлённее: пароходы, угольщики, рыбацкие шхуны. На горизонте показались очертания английского берега — низкие скалистые утёсы, тянущиеся вдоль линии моря. Чем ближе мы подходили, тем гуще становилось оживление на воде. Вход в Темзу напоминал огромный водный перекрёсток: тут и громады торговых пароходов, и дымные угольные баржи, и стремительные почтовые пароходы, маневрировавшие среди множества мелких судов. Капитан вел яхту осторожно, полагаясь на лоцмана, поднявшегося к нам с маленькой лодки.
Когда мы вошли в русло реки, город начал раскрываться постепенно, словно огромная декорация. Сначала фабричные трубы и доки, гул лебёдок и стук цепей. Затем — ряды складов из красного кирпича, бесконечные пристани, забитые товарами со всего света. На рейде стояли корабли с Явы, из Индии, Америки, даже из Китая — на мачтах развевались флаги десятков стран.
Наконец, в утреннем тумане, пропитанном запахом угля и смолы, проступили шпили церквей и громада Вестминстерского дворца. Колокол Биг-Бена пробил девять раз, его гул растёкся по реке, и все на палубе, даже самые измученные качкой, подняли головы, словно только теперь осознали, что мы действительно прибыли в Лондон.