— Передайте доктору Нансену, — сказал я, медленно ставя кружку на стол и тоже вставая — что я непременно нанесу ему визит завтра. Думаю, нам есть о чём поговорить.
Свердруп удовлетворённо кивнул и вся компания норвежцев заторопилась на выход. Через десять минут вельбот уже вез наших гостей к «Фраму», а я стоял на льду, глядя им в след. Я был на удивление трезвый, не смотря на выпитое. Сегодняшний день принёс нам много новостей, в основном плохих, и теперь всё это нужно было как следует обдумать. Обдумать и решить, что же делать дальше, но для начала нужно было прочитать письмо Корнеева, и ознакомиться с переданной норвежцами прессой. У меня всё ещё оставалась призрачная надежда, что Отто или не так что-то сам понял, или просто пошутил. Ну не может быть, чтобы «Полярная звезда» шла сюда! Вся эта богема на борту, едва выдержала шторм у берегов Европы, а тут через весь глобус пилить! Угроза появления тут Алексея со свитой, пугала меня сильнее, чем соперничество с норвежцами. Да, только с ними, ибо исходя из услышанного, Адамса конкурентом я больше не считал. Не угнаться ему на копытах, на собачьими лапами! На полюсе первым буду или я, или Нансен!
Глава 18
До наступления полярной ночи, которая началась на широте «Зимовья Александровского» двадцать первого апреля 1895 года, мы успели заложить пять продовольственных складов, которые устраивали на каждом градусе южной широты. Последний наш склад, куда было складировано почти четыре тонны провианта, из которых основную массу составляло тюленье мясо, был заложен на восемьдесят третьем градусе южной широты тринадцатого апреля. За эти три похода, в которых участвовали все собачьи упряжки и почти все члены экспедиции, была разведана дорога почти до границы шельфового ледника, за которым лежало Полярное плато.
Опыт как говорится не пропьешь, и с закладкой складов мы управились довольно легко, без особых сложностей.
Нам повезло с погодой — больших метелей в эти недели не случалось, и дорога, которую мы дополнительно помечали снежными пирамидами и флагами, каждый раз оставалась более-менее читаемой. Собаки привыкли к маршруту и шли охотнее, чем в первый выход. Главная трудность была не столько в закладке самих складов, сколько в том, чтобы не допустить перемешивания вещей и поддерживать порядок: часть грузов предназначалась для постоянного зимовья, часть — для будущих походов на юг, и если бы мы путали ящики, весной сами бы оказались в тупике.
Работа шла размеренно. Керосин мы экономили, почти всё тепло добывалось за счёт жира и жировых печей, так же как и прежде, вместо палаток мы возводили иглу, в надежде на то, что они переживут зиму и облегчат нам весенний поход на юг. Если честно, надежды на это конечно было мало, однако иглу помогали нам и сейчас, экономя время на разбивку лагерей при прокладке маршрута. Люди втянулись, по окончании дневного перехода уже никому не нужно было говорить, что ему делать: кто-то рубил и укладывал снежные блоки для иглу, для укладки вокруг вешек и складов, кто-то записывал данные в журнал, кто-то следил за собаками. К концу третьего похода мы уже действовали почти автоматически, и даже шутили по дороге.
К середине апреля все понимали, что большие выходы закончены, впереди оставалось лишь обустройство зимовья и ожидание долгой темноты. В лагере стало заметно спокойнее: никто не рвался куда-то идти, люди занимались мелкими хозяйственными делами, латали одежду, проверяли нарты, чинили собачью сбрую. Было ощущение, что мы поставили крепкий фундамент и теперь можем позволить себе передышку.
Полярная ночь вступила в свои права быстро. Уже через несколько дней после двадцать первого апреля стало казаться, что света мы вовсе не видели. Дневные сумерки были такие короткие и тусклые, что к ним относились скорее, как к удобному времени для выхода к складам или рубки льда, чем к настоящему дню.
Жизнь в зимовье вошла в размеренное русло. Каждый день начинался одинаково: топка печей, приготовление горячего чая и каши, кормёжка собак. Потом распределялись мелкие работы — кто-то заготавливал снег и лед для топки воды, кто-то шел на охоту, кто-то записывал в журнал метеорологические наблюдения. Благодаря стараниям Чарли, возле зимовья было устроено две метеостанции и астрономическая обсерватория. Прозрачность воздуха и месяцы темноты создавали хорошие условия для астрономических наблюдений.
У каждого теперь, появилась ещё и обязанность читать вслух книги и газеты, привезённые с «Веги» и «Фрама», а также вести лекции по тем темам, в которых были сильны члены экспедиции. Это занятие быстро стало привычным: вечером в зимовье собирались все, и кто-то из товарищей, по очереди, проводил занятия.