Я, Арсений и Паншин склонились над картой, которую расстелили на обеденном столе.
— Итак, — я нарисовал пальцем на карте схему, — четыре собачьи упряжки уходят к предполагаемому месту крушения, пока не найдут следов людей, лагеря или обломков. Каждые двадцать минут пути останавливаемся, осматриваем местность и отмечаем пройденный путь пирамидой, в которую втыкаем флажок. Если атмосферное давление упадёт ещё ниже и метель усилится, группа немедленно возвращается. Рисковать нельзя. Потерять ещё четырех человек — значит похоронить всю экспедицию. Игорь, составь примерный маршрут, подумай, где могло затереть льдами «Полярную звезду». Мы этот маршрут по морю уже проходили, у тебя должны быть все данные о течениях. Думай, на тебя вся надежда.
Я сделал паузу и посмотрел на лица своих друзей. За нашими спинами толпились остальные члены экспедиции.
— И запомните, мы идём не умирать, а вытаскивать живых. Помните об этом… — я сделал паузу, намереваясь сказать ещё чего-нибудь пафосное, поднимающее дух, но слов не находил. Нечем мне парней обнадежить! Сплюнув с досады на дощатый пол, я закончил свою речь — Всё, сборы начинаем немедленно. Через два часа поисковая группа выходит.
Сборы начались сразу же. Кто-то укладывал одеяла и меха в мешки, кто-то наполнял бидоны керосином, кто-то проверял ремни упряжек. Ветер завывал всё сильнее, хлопал дверями и вырывал из рук лёгкие вещи, словно пытаясь заранее помешать нашему выходу.
Я внимательно следил за тем, чтобы на каждые нарты легла одинаковая нагрузка. На первые погрузили палатки, запасную упряжь, парус, и деревянные шесты для флажков, которые мы готовили для выхода на полюс. На вторые — котёл, примусы, запас топлива и мешки с пеммиканом для людей. На третьи — медицинский сундук, спирт, инструменты. На четвёртые нарты пошли одеяла, меховые мешки и собачья еда, в качестве которой мы взяли с собой тюленье мясо.
— Еды мало, — недовольно заметил Паншин, закрепляя ящики на своих нартах. — На три дня, не больше.
— Этого достаточно, — отрезал я. — Наша задача — найти и вернуться, а не устраивать пикник. Главное скорость, перегружать нарты нельзя, собакам и так нелегко придаться. В крайнем случае пару дней поголодаем на обратном пути, ничего страшного.
Собаки, чуя состояние своих каюров, возбуждённо тянули поводки. Инуиты, привычно переговариваясь короткими выкриками, проверяли сбрую и лапы животных. Мороз крепчал, дыхание псов тут же превращалось в густой пар, который мгновенно замерзал инеем на шерсти.
— Нарты готовы — ко мне подошел Тупун. — Можем идти начальник.
Я оглядел людей — лица суровые, упрямые, побледневшие от мороза. Никто не улыбался, но и страха не показывал. Ричард поправил очки и одобряюще кивнул мне. Парни готовы, да и я тоже, тяни не тяни, а идти надо.
— Ну что же — сказал я, — Присядем на дорожку!
Все полярники как один уронили пятые точки на свои нарты. В приметы на полюсе верят все, и в бога тоже, даже атеисты. Если есть шанс получить хоть малейшую помощь, даже от потусторонних сил, настоящий полярник им всегда воспользуется.
— Выходим. — я встал и натянул на голову капюшон — С богом господа!
Мы опустили головы, пригнулись к земле и повели собак вперёд. Флажки на первых нартах дрожали и хлопали, и в тот момент я впервые отчётливо почувствовал: нас ждёт не просто трудный путь, а гонка со временем и самой смертью.
Первые часы пути дались тяжело. Как только мы вышли из защищённой бухты, ветер ударил с новой силой, и снег мгновенно превратился в сплошную белую стену. Горизонт исчез, линии льда и неба, и так едва различимые в темноте окончательно слились, и казалось, что мы идём не по льду, а внутри какой-то белой пустоты. Термометр, закрепленный на моих нартах показывал почти небывалые для севера минус пятьдесят три градуса…
Собаки, тянули упряжки уверенно, но слишком быстро уставали: снег был рыхлый, местами глубокий, приходилось тормозить, чтобы они не надорвались. Мы двигались короткими переходами: двадцать минут в пути — и остановка. Каждый раз на привале двое быстро складывали из снега пирамиду в человеческий рост, втыкали сверху длинный шест с флажком. Так мы оставляли за собой цепочку меток — единственную нить, способную вывести нас обратно.
Свет керосиновых ламп, как я и предполагал, был бесполезен: пламя то и дело тухло от порывов ветра, даже несмотря на защитное стекло, а если и горело, то освещало лишь снежный вихрь прямо перед лицом. Ориентироваться приходилось почти на ощупь — по компасу, по направлению ветра и редким разрывам в облаках, когда в небе показывались звезды и луна.