— А, — сказала глорпка, разобравшись в незнакомых словах, — нет, мы запрягаем иначе, парами, друг за другом. И правим голосом, сир.
— Голосом, — повторил барон. — И как звучат команды?
— Мои лорды, — поднял руку Дагобер, — на этой ноте нам следует окончить ужин и перейти в малую гостиную. Лошади, охота, собаки, — эти темы требуют к себе большего уважения и соответствующей обстановки. Прошу, — он встал и широким жестом указал на дверь за помостом. Слуги открыли проход, и герцог первым прошел в темную арку. Заскрипели отодвигаемые скамьи, мужчины брали со стола кубки, наполняли их у пажей и проходили вслед за хозяином, подавая руку своим дамам. Карланта, вновь покрасневшая из-за волнения, на ходу торопливо составляла в уме целую речь для ответа и несколько раз наступила на свой длинный подол, и еще как минимум два раза — на чужой.
Малая гостиная оказалась уютным помещением с небольшими окнами и несколькими столиками в углах, на которых стояли блюда с закусками и серебряные кувшины с вином. Дамы рассаживались на одной половине комнаты, мужчины прошли на другую. Карланта и Кэларьян стояли в нерешительности, пока их не подозвал нетерпеливым жестом сам герцог, устроившийся на резной скамье с высоким балдахином. Все присутствующие остались стоять перед ним, за исключением трех дряхлых стариков, занявших кресла у столика с выпивкой. Тугие на ухо, они уже нашли себе достойное занятие.
Карланту обступили мужчины, и она немного растерялась, но рассказ о гонках, уже готовый сорваться с губ, заставил ее чувствовать себя уверенней. Как это всегда бывало, увлеченная, она забывала о любых страхах. Вопросы сыпались один за другим, и она едва успевала отвечать, обращаясь за помощью к Кэларьяну всякий раз, когда слышала незнакомое слово или когда понятия об одних и тех же вещах в корне расходились у южан и северян.
Прошло уже около часа, когда сквозь немного поредевшую толпу Карланта вдруг заметила, что женщины бросают на нее любопытные взгляды со своей половины зала, где они разложили шахматные доски. Сначала Карланта думала, что им не стоит мешать, зная, как серьезно относился к этой игре Кэларьян; но потом в ее памяти вспыхнуло воспоминание, и она будто услышала голос Трувора, читающего трактат Лавдиана: «и дамам следует предаться благопристойным занятиям, держать себя в скромности и не вступать в беседу без приглашения». Это означало, что женщины не могли подойти к ней сами, а она даже не подумала об этом и теперь, наверное, виновата! Страх пробежал холодком внутри живота, Карланта замялась, пытаясь шепнуть Кэларьяну мучивший ее вопрос, но прошло еще по крайней мере полчаса, прежде, чем удалось его отвлечь.
Кэларьян провел еще некоторое время в той же нерешительности, что и она, пока не нашел возможности перебить говорившего барона Дригета и не спросил разрешения герцога пригласить леди поучаствовать в разговоре. Герцог довольно равнодушно согласился, и дамы переместились к ним. Они стали задавать свои вопросы, и Карланте пришлось объяснять, какую глорпы носят одежду, как раскраивают шкуры, какими иглами пользуются вместо железных, так как железо в их краях дороже золота. Теперь приуныли мужчины, они отходили небольшими группками и заводили свои беседы в стороне от обсуждения ниток и иголок.
Карланта чувствовала себя теперь куда более раскованной, ей нравилась дотошность, с которой женщины расспрашивали о том, что им было интересно, и она увлеченно рассказывала им все, что знала. Речь снова зашла о мехах, и она с восхищением заметила, что таких красивых оторочек и воротничков она никогда не видела, и женщины приняли это, как должное, ничуть не удивляясь. Карланта уже сделала столько комплиментов их нарядам и вкусам, что в какой-то момент расстроилась, не видя на лицах большого удовольствия.
«Наверное, им делают такие комплименты каждый день, — решила она, — и я не сказала ничего нового, а только утомила их своим восторгом. А что думают они, глядя на меня?» Карланта вдруг поняла, что так и не услышала комплиментов ни своему платью, ни умениям своего народа. Слушательницы только улыбались и что-то говорили друг другу на торпийском. Впервые задумалась она об истинных причинах их смеха и улыбок и стала чаще заглядывать дамам в глаза, но только почувствовала себя хуже — все они были как минимум на полголовы выше и, непривыкшая смотреть на всех снизу вверх, Карланта ощущала себя маленьким ребенком. О том, что по меркам двора она была слишком юна и не заслуживала большого уважения, в пылу обиды она уже не помнила, хотя Кэларьян пытался объяснить перед ужином, какое положение занимают в обществе пятнадцатилетние девицы.