Дверь приоткрылась, Карланта впихнула Кэларьяна внутрь, пропустила парня с пробитым бедром, а саму ее чуть не задавили бежавшие из-под обстрела лучники, но солдат со шрамом отпихнул каждого древком копья и наградил порцией отборной брани, не позволив спрятаться в башне. Карланту он поднял одной рукой и бросил за дверь, которая тут же захлопнулась и отсекла беспорядочный шум.
После яркого света дня в башне ничего не было видно. Вокруг сновали люди, сверху раздавались команды и топот ног по перекрытию. Карланта шагнула вперед и наткнулась на Кэларьяна.
— Скорей! — он нашарил ее руку и повел вдоль стены. От одной из бойниц отошел лучник, и в полумраке показались наконец очертания каменной кладки и открытый в полу люк. На ступенях уже было светлее — никто не заслонял выходящие во двор бойницы. Кэларьян спускался, переваливаясь с ноги на ногу, стало слышно, как тяжело он дышит. Обогнав его, Карланта наскочила на солдата, попыталась объяснить ему, что уводит со стены пожилого магистра, но тот уже дал сигнал наружу, и дверь в город отворилась. Здесь тоже были лучники, они жались среди домов и бросали наверх тревожные взгляды. Вражеские стрелы чиркали по оштукатуренным стенам, одна разбила на окне горшок с цветком, другая погнула флюгер. Из караулки доносились стоны, туда понесли раненого, а Карланта бросилась в тесный проулок — там было безопасно.
— Стоять! — раздалось сзади. Сотник, который выдал ей шлем, бежал через двор от другой башни.
Как недостойно было то, что он видел! Ну, почему он оказался здесь именно сейчас, когда она должна спрятать дедушку? Карланта закинула руку Кэларьяна себе на плечо и показала на него пальцем: «Я уведу старика!», — но сотник догнал ее и рванул с головы шлем.
— Я вернусь! — вскрикнула она, хватаясь за поцарапанное ухо.
— А ну! — замахнулся на нее сотник, — брысь!
Карланта вскинула руку — он хотел дать ей подзатыльник! — и отбила удар. Да как он смеет? Неужели солдаты дают бить себя, как детей? Она задохнулась от возмущения и даже не заметила, как отвела назад кулак, чтобы ответить, но Кэларьян прижал ее к себе и заслонил от сотника:
— Оставьте нас!
— Стрелы! — рявкнул тот в ответ, протягивая ладонь. Кэларьян наугад выбросил из ее колчана охапку стрел — она только и успела подхватить несколько своих черноперых — а потом попятился в переулок.
— Чтоб я вас здесь не видел! — донеслось следом.
Щеки залило краской, и Карланта не знала, как справиться со стыдом. Она подвела их? Но другие тоже бежали! Правда, они не спускались со стен. И били их куда сильнее. Она оглядела Кэларьяна и ускорила шаг. Все это неважно. Она вернется и все объяснит, нужно только отвести домой дедушку. Но как заставить его остаться? Шум постепенно затихал, и Карланта протиснулась между двумя домами на главную улицу. Здесь не было следов от стрел, вдоль домов пробегали редкие прохожие, то место, куда били вражеские лучники, осталось в двух кварталах левее. Торпийцы с копьями, построенные квадратом под стеной, провожали их долгими взглядами. Примут ли ее обратно? Уныние сменилось раздражением, но она лишь сжала зубы и потащила Кэларьяна дальше. Во всем этом не будет никакого смысла, если дедушка поймает стрелу, пока она дерется среди южан за их город.
Когда до ворот в центральный район оставалось всего четверть мили, Кэларьяну уже казалось, что больше он не сделает ни шагу. На улицах росла толпа — горожане бежали в центр, чтобы укрыться в горной крепости, но ворота были закрыты. Рев мужчин сменился на женский плач; дети, девушки, старухи вливались в этот бесконечный поток со всех улиц, разбиваясь о неприступную стену герцогского квартала. Кэларьян вцепился в Карланту и тянул ее вперед — если бы не он, она вообще не сдвинулась бы с места, выслушивая жалобы и пытаясь помочь. Она говорила на ходу с женщинами и ободряла детей, поддерживала стариков и продвигалась все медленнее. Когда жители богатых районов окажутся под защитой в замке, этих людей пустят за третье кольцо стен и, может быть, даже в саму крепость, но сейчас они обречены ждать у ворот и прятаться в своих домах. Карланта сыпала вопросами о том, как спасутся горожане, если в Торп ворвутся враги. Кэларьян обещал, что дома все объяснит, хотя понятия не имел, где можно по-настоящему спастись. Таких мест, кроме крепости, не было — сир Эштон не походил на человека, почитавшего святое право церкви на укрытие. Впрочем, на головореза он тоже был не похож, и можно надеяться, что грабеж обойдется без жертв.