Глава 5. Руины
Над руинами старого города плыла тихая грустная музыка. Низкий звук дудочки, гэрки, заставлял снежинки прекращать свой танец и тихо скользить к земле. Солнце так ни разу и не показалось за тучами, накрывшими Глорпас огромными ладонями. Карланта сидела на краю обвалившейся башни, поджав под себя ногу и покачивая второй над лежащими внизу обломками зданий. Ее пальцы выводили мелодию Песни ветра, провожающего души тех, кто погиб на бескрайних просторах. Кэларьян вглядывался в ее лицо, приютившись подальше от края, и вспоминал, как шесть лет назад она играла эту Песнь, когда ее отец не вернулся из похода за Волчье озеро. Она молила ветер привести к нему хищников, чтобы освободить душу от тела. Кэларьян промолчал тогда — молчал и сейчас. Души умершего нет ни в этом, ни даже в Светлом мире, и бренные останки ей не тюрьма.
Он поглядел вдаль и прикрыл глаза, уставшие от снежной белизны. Живые говорят, что видят тени мертвых, может, и сейчас где-то там ходят тени непогребенных глорпов. Чем это хуже Обители покоя, обещанной его церковью? Если бы он так не мерз среди этих камней и сугробов, то и сам согласился бы вечно бродить по снегам.
Карланта без остановки начала новую Песнь. Две мелодии переплелись у нее так искусно, словно были частью одного целого, но Кэларьян даже сквозь дрему ощутил перемену. Гэрка издавала звуки, подобные формулам, и светящиеся нити Песен плыли в воздухе, как речные водоросли. Даже запретив себе касаться свечения, Кэларьян видел его: яркое, слепящее — от Песни о смерти, и мягкое, оседающее кольцами — от Плача тех, кто не дождался охотника.
Он отвернулся, чтобы ненароком не погрузиться в поток, и поглубже натянул капюшон. Ничто, кроме Песен, не делало его столь беззащитным перед Светлым миром.
Наверное, он уже заснул, потому что вдруг увидел поля южных земель так, словно летел над ними, как птица, — и отовсюду была слышна эта плавная музыка. Он пролетал над домами и видел внутри людей, а среди моря льна и пшеницы, так не похожих на снег, в руках детей гэрки пели ветру, ведь это еще одна песня для ветра…
Кэларьян не заметил, как прекратилась музыка, и очнулся, только когда услышал тихий голос:
— Дедушка…
— О, прости, я забыл, где нахожусь, — он стал выбираться из недр мехов, и снег с капюшона посыпался на седые волосы. Он чувствовал себя виноватым, но не мог противиться усыпляющему действию гэрки.
— Хочу, чтобы ты знал: мы исполняем призыв для моего отца и скоро увидимся с его духом.
— О, — сказал Кэларьян, чувствуя еще большую вину, так как ему, вероятно, надо было как-то ее поддержать, — но ведь годовщина завтра…
Девушка кивнула, сморщив нос:
— Завтра мне придется призывать для всех. А сейчас я поговорю с ним одна. Просто побудь со мной, ладно?
Она поднесла дудочку к губам и легко потянула длинную печальную ноту, а Кэларьян зачерпнул немного снега и потер им лицо. Он даже подвинулся ближе к Карланте и краю, поглядев вниз, где утопали в снегу руины Хорна. Остатки стен тянули к небу балки, как сломанные крылья, и это зрелище как нельзя лучше подходило для Песни, которую сейчас пела гэрка, — о ветре, который приходит на могилы. Сколько еще Песен ветра она должна отыграть? Кэларьян опустил голову и плотнее закутался в шубу. Что если вдруг и его религия стала бы утверждать, что души покинувших этот мир могут прийти в него снова? Возможно, это сделало бы простых людей счастливее. Он закрыл глаза и представил, как Верховный отец Церкви читает молитву: «и да пребудут души умерших в Покое, вечно светлом и благостном, и да придут они на землю в День встречи…»
Одна Песнь сменялась другой, перестал падать снег, и вся равнина открылась перед ними, как на ладони. Подул не сильный, но настойчивый ветер, будто призванный гэркой, он ворошил густые волосы Карланты и, может быть, думал Кэларьян, шептал ей что-то на ухо. Вдруг в изменившейся мелодии он узнал мотив Песни Илгота, которому молились глорпы. Ритуал призыва завершался. Кэларьян весь обратился в слух.
Нигде не встречал он религии столь ясной и простой, как эта. Глорпы верили, что мир создали боги, давно ушедшие в небытие. Нет никакой возможности молиться и приносить им жертвы, они не слышат голоса своих детей. Только сами божьи создания могут защитить друг друга, и просить помощи можно у огня, ветра или душ умерших — ибо все мы суть одно и то же. Души великих людей почитались глорпами как Защитники, и это были те, кого на юге считали божествами.