Он все еще терзал свою бороду, когда вдруг застыл, пораженный одной мыслью. Надо было признать очевидное — Карланта уже вступила в игру, когда сразилась с наемником и победила. Она изменила ход событий, а это не проходит даром ни для человека, ни для всего мира, отражаясь в сплетении нитей светлого потока. Связь между ними и так крепла много лет, а сейчас связалась крепким золотым узлом. Что если ее отметили? Что если они пошлют сюда не наемников, а Посвященных? А его уже не будет рядом? Она должна быть под присмотром. Решено!
Он еще не произнес ни слова, но Карланта уже все поняла. Глаза ее загорелись, а губы растянулись в несмелой улыбке.
— Мы едем? — спросила она тихо.
— Едем.
И вот теперь они мчались сквозь ледяную долину на юго-восток, к границе Торпийского герцогства, не нарушаемой северянами уже три столетия. Для Карланты это была мечта, ставшая реальностью, а для Кэларьяна — возвращение в мир тревог и забот. Он предпочел бы отсрочить встречу с прошлым, а она спешила, как могла. С того дня прошло три недели, переход сегодня выдался тяжелым, но Карланта хотела преодолеть еще десять миль перед тем, как разбить на ночь лагерь.
Когда стало смеркаться, нарта замедлила ход, и глорпка наконец пошла шагом. В начале путешествия Кэларьян тоже иногда шагал час-другой, но сейчас все его внимание было занято тем, чтобы не пропустить под капюшон холодный ветер, а мысли — мольбами о снисхождении ко всем высшим силам. Старик чувствовал себя уставшим, замерзшим, неспособным разделить с Карлантой ее тяжелую работу.
— Карланта!
Она молча обернулась, сберегая дыхание.
— Не пора ли устроить привал?
Она лишь улыбнулась, указывая на что-то впереди. Кэларьян напряг зрение и смог разглядеть какую-то темную массу — невысокий холм. Хорошее укрытие от западного ветра. Он согласно кивнул, молясь, чтобы глорпка наконец остановилась. Девушка подала команду собакам и стала заворачивать к берегу. Упряжка состояла из непоседливых собак, никак не слаженных друг с другом, взятых по одной от дома, но она весьма ловко правила и не давала им спуску. Нарта ехала с перегрузом, еда для людей и животных занимала много места, но еще больше — книги и манускрипты, которые Кэларьян не смог оставить.
И книги, и старик, неспособный бежать рядом с упряжкой, были серьезным грузом, для которого требовалось целых шестнадцать собак - немыслимое количество, если брать всех в одном доме. Карланта искала их по всему селению - запасных, еще не вошедших в силу или уже слишком старых, чтобы отправиться в главных упряжках за Синий ручей.
Мужчин решили не ждать. Вернувшись из-за ручья, мужчины собрали бы совет и могли запретить давать ей собак. А с женщинами и детьми Карланта договорилась легко, раздавая свои инструменты и сокровища из Руин, и обещая привезти из Торпа лучшие стальные ножи, крючки, котлы и наконечники для стрел.
Старейшие собрались в общинном доме, разгневанные ее выходками. Понимая, что они едва ли разрешат забрать из селения шестнадцать рабочих собак, и уж точно не отпустят ее саму, Карланта торопила сборы. Они бежали так скоро, что еще не каждый в деревне успел прознать об отъезде.
Не зная, тяжело ли дается ей этот побег, Кэларьян изводил себя домыслами, пока не услышал, что без прямого запрета Карланта не потеряет тэгхет - защиту племени, благословение, которое легко отнять у ослушников - а ничего другого она не боится. Пуще всего она была уверена в том, что по возвращении торпийские покупки умаслят Старейших, и ее вовсе не накажут, когда все племя получит железные ножи и наконечники для стрел.
Кэларьян подумал даже, не поэтому ли Старейшие так долго не выходят?
Так что они спешили, как могли, и выехали, попрощавшись только с Гнарой и младшими братьями Карланты. Мать молчала, пряча слезы, но с тех пор, как умер Верад, голос Карланты в семье был главным, и ее не могли остановить ни уговоры, ни проклятья. Братья Харана и Карда дали клятву помощи, да и в самих друзьях Карланта ничуть не сомневалась — они не оставят ее семью в нужде.
В обратный путь Карланта намеревалась тронуться летом, после половодья. Долгое путешествие пешком ее не пугало, и она не видела врага в негостеприимной природе, но с радостью пообещала Кэларьяну обучиться верховой езде и взять лошадь. Она заявила, что сохранит лошади жизнь, будет хорошо ее кормить и держать в теплом доме, чтобы через год снова отправиться на юг, свободной от уступок и унизительных просьб взять упряжку. Кэларьян не сказал, что возвращаться опасно, и не знал, как скажет по прибытию. Сейчас даже встреча с Посвященными пугала его меньше, чем разговор с Карлантой о том, что она еще долго не вернется домой.