Карланта повернулась на бок и, несмотря на все тревоги и заботы, погрузилась в глубокий безмятежный сон.
Кэларьян унял гнев, только когда дошел до своей двери. Это был тяжелый день, и он хотел бы отложить нелегкие вопросы на завтра. А по правде говоря, он и вовсе не хотел бы их слышать. Все, о чем он мог сейчас думать — это мягкая кровать у камина. Три недели крючиться на нарте и спать на улице — он заслужил немного покоя!
В темном коридоре возникла фигура Гансварда.
— Позволишь?
Кэларьян нехотя посторонился и впустил друга внутрь. Гансвард прошелся из угла в угол, остановился и сложил на груди руки.
— Ты сказал, что необходимость в укрытии отпала, — проговорил он после некоторого молчания.
— Это правда.
— Не потому, что тебя больше не ищут. А потому, что нашли, — это был не вопрос.
— Да.
Гансвард явно ожидал большего.
— Ты скажешь наконец, что происходит? Молчал тогда, молчишь сейчас — хватит!
Ноги Кэларьяна уже подрагивали от усталости, он опустился в кресло.
— Старым друзьям нужно то, что я когда-то знал. Точнее… не только я.
Взгляд Гансварда помрачнел.
— Ригелли?
Кэларьян молча кивнул, а магистр хлопнул ладонью по каминной доске, выходя из себя, как и всякий раз, когда слышал это имя.
— Проклятый демон! Даже из могилы не дает покоя! Да что такое он знал? О чем хотят узнать эти люди?
— О смерти, Ганс. И я не хочу тебя вмешивать.
— Ты совершил множество ошибок, но самые непростительные из них касались тайн, — с горечью сказал Гансвард. — Каждый раз, когда дело касается этих ваших знаний, все летит кувырком. Неужели оно того стоит?
Они смотрели друг на друга и Кэларьян пытался найти слова, которые объяснили бы его чувства к тому, что Гансвард называл тайнами.
— Оно того стоит! — воскликнул он наконец. — Если бы ты только знал… Если бы хоть раз почувствовал это! Мир связан великими законами и все, что происходит в нем — не случайно. Ты мог бы видеть свечение жизни, силой мысли подчинять материю, говорить с людьми через тысячи миль... Я приходил к тебе во сне! Ты помнишь?
Гансвард нахмурился, оглаживая бороду.
— Семь лет назад? Мне снилось, что мы в Университете, слушаем магистра, а ты через весь класс твердишь мне, что жив. И еще раз, кажется, через три года. Зеленая равнина, мы едем верхом, и ты снова убеждаешь меня, что не пропал.
— Видишь? Ты скажешь, что это зло? Это был опасный трюк, но я передал тебе вести.
Гансвард вздохнул.
— Я и так знал, что ты жив. А если нет, я бы предпочел просто верить в это до конца своих дней. Так делает все люди, Кэл. Но не ты. Ты говоришь об опасности, но тут же лезешь в самое пекло. Что заставляет тебя рисковать? Пытаться управлять тем, что не под силу человеку? Это путь алчности, и он бесконечен.
Кэларьян слушал его, качая головой.
— Ты просто никогда не верил в чудеса… — тихо проговорил он.
— В чудеса? В такие, о которых рассказала эта девочка? Чудо, что ты спасся! Что спаслась она!
Губы Кэларьяна сжались — никто не ранит так сильно, как тот, кто лучше всех тебя знает.
— Карланта спасла нас обоих. Но мои знания способны на большее. Я мог бы защитить нас, но… давно ими не пользовался. Может быть, напрасно. Я разучился и поэтому чуть не погиб.
— Как же ты не понимаешь… — брови Гансварда сошлись у переносицы, он некоторое время боролся с собой, потом прикрыл глаза и глубоко вдохнул. — Знаешь, когда моя Луиза умирала, она сказала мне кое-что. В свой последний день.
— Нет… — Кэларьян не верил своим ушам. — Ведь мы договорились…
Гансвард поднял руку, останавливая его.
— Вы договорились скрывать от меня правду, но она хотела, чтобы я знал, чем тебе обязан. Я ничего не понял из ее слов. Все эти годы ты что-то делал с ее болезнью, и она была уверена, что только поэтому протянула так долго.
— Так ты знал?
— Знал, но не мог смириться с тем, что не моя забота, а ненавистные умения поддерживали Луизу. Смириться с тем, что сам приполз бы к тебе на коленях, если бы думал, что ты можешь помочь.
— Ганс…
— Но теперь я думаю иначе. Не представляю, как перенес бы ее смерть на десять лет раньше. Но это судьба, Кэл, она одинаково беспощадна ко всем: к ученым, королям и беднякам. Я согласился бы отдать одну жизнь, пусть это и была моя жена, лишь бы ты — лишь бы никто! — не обладал знаниями, способными отнимать другие жизни. Тогда все было бы иначе. Ты не подверг бы угрозе Карланту. Эмилия была бы жива. Видит Единый, она могла прожить счастливую жизнь.