– Я знаю. Девушка... женщина из моего прошлого находится вне моей досягаемости, словно она тоже умерла. По крайней мере до тех пор, пока Вселенная снова не даст мне в руки нужную нить.
– И ты совьешь из нее новое кружево? – Квентин покачал головой. – А если эта нить потеряна навсегда?
– Нет, Квентин, такого не может быть. Моя женщина не потеряна, как и твоя Мисси.
Впервые за столько лет ему назвали имя. Квентин почувствовал, как екнуло его сердце.
– Она умерла. И все, что я могу для нее сделать, – это выяснить причину ее смерти.
– Я помогу тебе, даю честное слово.
– Поможешь? Когда наступит время?
– Многое должно произойти только в свой час. Мы не должны нарушать естественный ход вещей.
Квентин с любопытством посмотрел на Бишопа.
– Твоя любимая мантра?
– Что-то вроде того. Вера в нее не дала мне сойти с ума.
– Ну что ж. Возможно, когда-нибудь, в свое время, ты и меня убедишь... Вот черт побери, мне кажется, мы оба знали, что наша встреча неизбежна. – Он протянул Бишопу руку. – Хорошо, считай, что есть у тебя провидец.
Пожимая его ладонь, Квентин слышал, как чей-то тихий голос говорил ему: «Он найдет Миранду, найдет, но не сейчас... Чуть позже». Квентин едва сдержал себя, чтобы не рассказать об этом Бишопу.
Потом он увидел таинственный блеск в бледных глазах напарника и понял, что тот, обладая телепатическими способностями, сам услышал этот голос. Теперь Квентин был полностью убежден, что рано или поздно Бишоп обязательно найдет его Миранду. «Интересно, а сам-то я буду рад тому, что мои беспокойные поиски закончились?» – подумалось ему.
Глава 1
Наше время
– Опять кошмары?
Дайана Бриско сунула озябшие руки в карманы рабочего халата и насупилась.
– С чего вы так решили?
– По твоему рисунку. – Бо Рафферти кивнул в сторону стоящего перед ней мольберта, где на мрачном черном холсте были разбросаны резкие разноцветные неровные полосы.
Дайана перевела взгляд на холст, с минуту рассматривала его, затем пожала плечами:
– Нет, кошмары меня не мучают. Здесь, по крайней мере. Наверное, просто настроение неважное.
– Да, очень неважное, – согласился Рафферти.
– Вы же просили нас изобразить свои ощущения, – попыталась оправдаться Дайана. – Вот я их и нарисовала.
Он улыбнулся, отчего его почти ангельской красоты лицо сделалось еще привлекательнее. У Дайаны перехватило дыхание.
– Да, все правильно. Впечатляюще у тебя получилось. Знаешь, Дайана, меня не беспокоит твоя работа. Она прекрасна, как и все, что ты рисуешь. Меня волнует твое состояние.
Она мысленно стряхнула почти гипнотический эффект его физического присутствия и, не обращая внимания на покровительственный тон комплимента, ответила:
– Я в порядке. Спала, правда, плохо, но это не из-за кошмаров. Просто... – Она осеклась, поежилась, не желая признаваться, что полночи просидела на подоконнике, глядя на темную долину. С момента своего приезда в Лежэ она почти все ночи проводила у окна. Все что-то высматривала, чего-то ждала... Бог знает чего. Она не знала.
Рафферти произнес мягким, но уверенным голосом:
– Хотя эта студия предназначена не для терапии, а для самовыражения, я хотел бы дать тебе один совет, Дайана. Как только закончишь, займись активным отдыхом. Погуляй по лесу, покатайся верхом или поплавай. Ну или посиди в саду, почитай книгу.
– Другими словами – «перестань думать обо мне». Так?
– Перестань думать. На некоторое время.
– Хорошо. Спасибо за совет. – Дайана чувствовала, что говорит слишком бесцеремонно, и хотела бы извиниться. Рафферти всего лишь выполняет свою работу, делает то, для чего его сюда позвали. И он, конечно же, не знает, что все это она уже выслушивала, и не раз. Однако прежде чем Дайана сформулировала фразу, он тихо улыбнулся и перешел к следующему из десятка «учеников».
Все так же держа руки в карманах халата, Дайана осталась стоять возле своего полотна. Она недовольно осмотрела его. «Да уж, ничего не скажешь, потрясная картинка. Как курица лапой. Ребенок шестилетний и тот лучше нарисует».
О качестве живописи в данном случае говорить не приходилось, но работа в студии и не предполагала выявление таланта.
Заключалась она совсем в другом – в выяснении того, что творится в ее мозгу, где все перепуталось.
Дайана оторвала взгляд от картины и посмотрела на Бо Рафферти, продолжавшего переходить от мольберта к мольберту. Вначале ей показалось очень странным, что художник его уровня решил поставить крест на творчестве и заняться обучением таких, как она, но через неделю занятий она вдруг обнаружила, что у Бо есть не только педагогический дар, но и умение и желание помочь людям, обеспокоенным внутренними проблемами.