Неужели снова приложился головой?
«Конечно», — горько усмехаюсь про себя. — «В здравии он ни за что бы на меня не посмотрел как на женщину».
— Нужно к вашей голове, Михаил Михайлович, приложить подорожник! Должно полегчать! — обхватив руками своих «девочек», пытаюсь подняться.
Да, куда там!
Потапов – мальчик тоже немаленький, чтобы с него спрыгнуть и остаться в трусах. Если вы о них ещё не забыли, то они снова куда-то сползли.
— Лежать, — шипит мне губы, перекатывая на спину. — Ночью. В одних трусах. За подорожником?!
— Вы ранены, — ерзаю под ним. — Кто знает, какова была сила моих ударов вам по голове… И уберите уже эту палку!
— Это не палка, — в темноте его глаза как два тёмных оникса, что устремлены мне на губы. — Скатать рулончиком не получится.
— Я тоже уже не девочка, а шуточки про мужскую эрекцию отпускать так и не научилась, чтобы не краснеть, — по выражению его лица он меня хочет то ли убить, то ли поцеловать. Не знаю даже, что лучше в сложившейся ситуации.
— Что вообще это всё было? — дышать в разы становится легче.
Потапов, опираясь на руки, решил всё-таки подняться. Вот только не учёл, что я как лежала, так и продолжаю лежать на земле.
Он смотрит сверху-вниз так, что у меня пальчики поджимаются, а в груди и внизу живота разливается томительное тепло.
Бляха-муха!
Осталось только гостеприимно развести ноги, Серафима!
— Самооборона, — перекатываюсь на бок и чуть ли не ползком до берега, где остались мои вещи.
По тропинке к нам бежит Алексей.
— Ребята-а-а-а! — чтоб я провалилась. — Мать кипиш навела. Слышал выстрел отсюда. Ой… Э-э-э. Убивайте друг друга дальше. Извините за беспокойство.
— Вежливый какой, — уже рычу в голос волчицей, наплевав на всё на свете. Потапов уже успел всё разглядеть. Ничего нового он там не увидит.
Накидываю на дрожащее тело просторное хлопковое платье. Не пытаюсь смотреть в лицо мужчине, потому что мне СТЫДНО.
Надо сделать себе в уме зарубку. Этот день отмечу «разноцветным», потому что у меня проснулась совесть за своё поведение. Юмором теперь не прикрыться. А крыть больше нечем!
В носу щиплет. В глазах непрошенная влага.
— Что с вами? — босс сверлит меня своим фирменным взглядом «ПРИДУШУ!»
— Отрыжка!
В обратный путь до дома – почти по горячим углям. Он же мне в спину дышал как дракон, подгоняя к своей крепости.
Ни пить, ни писать – сразу спать без анализа того, что произошло.
— «Чтобы днем жена не кричала, заставь ее накричаться ночью», — хитро подмигивает мне Марфа Николаевна на моё молчание за столом. — Сердце теперь за Мишеньку спокойно. А там и внуки пойду-у-ут, — мечтательно тянет она.
— Кх, — прокашливаюсь в кулак. — Немного простыла, наверное.
Женщина бросает осуждающий взгляд на старшего сына. Качает головой. Цокает. Подливает мне в кружку горячего чая из пузатого стеклянного чайника.
— Лёль, передай лимончика, — мою подругу она тоже уже сосватала за своего младшего сына. — Лёша, ты посмотри на своего брата и тоже не считай ворон долго. Бабы все смеются, что сыновья у меня бобыли. Вместо внуков приводят… Хм… В этот раз отличились, мои соколики, — привстаёт на шум у ворот. — Очень интересно. Лёшка, сходи, проверь кого там принесло по нашу душу.
Все замерли за столом, ожидая «новостей с улицы», когда наши все дома.
— Лёшенька, любимый мой муженёк! Я как смогла, сразу прилетела сюда. Заждался?.. Я тоже по тебе скучала, родной, — какая-то брюнетистая вобла бросается Алексею на шею и смачно прикладывается своими губами к его.
Занавес.
— Лёля… Ты только дыши, подруженька, — а сама не дышу.
— Я услышала «любимый мой муженёк»?!
— Послышалось, — смотрю с надеждой сначала на Марфу Николаевну и ловлю утвердительный взгляд, а вот Михаил Михайлович… Да-а-а, детки не делятся с мамой секретами. — Или нет.
— Ой! — вскрикивает Марфа Николаевна под звук треска гранёного стекла в руке Лёли.
Нет стакана.
Нет больше надежды у подруженьки на одноразовый секс с Алексеем.
Она его сейчас кокнет при свидетелях.
Главная «медведица» была быстрее, чем подруга. Видимо не на шутку испугалась за своё потомство. Но подзатыльник сгоряча получили сначала один «соколик», а потом другой.
До отъезда мы просидели в комнате. Я хотела вызвать такси или другой транспорт, но Михаил Михайлович принял ситуацию в доме как чрезвычайное и сделать всё так, что через пятнадцать минут после инцидента мы с ветерком катили в сторону дома.