— Зачем моей дочери клуб?
— Не твоей… — тихо шепчу, выводя узоры на запотевшем от моего дыхания стекле.
…Я не плачу, когда огромная черная машина уносит меня от мужчины, что стал смыслом моей жизни. Не плачу, когда беззвучно молю его встать, пошевелиться…сделать хоть что-то, чтобы я поняла — живой. Глаза сухи даже когда к моему Карабасу подлетает блондинка Лера. Нет слез, когда Егор так и остается недвижим. В тот момент мир исчез. Жизни не стало вместе с моим мужчиной, что остался лежать на багровом от его крови снегу. И последнее, что я помню — собственные слова:
— Поздравляю, барон, — и сердце рвется в лохмотья. — Сегодня ты потерял все.
— Я просто забрал свою дочь, — холодно в ответ.
— Сегодня ты потерял все, — повторяю и грудь сдавливает истерика. — Больше у тебя нет ни дочери, ни сына.
— Ты совсем не знаешь своего брата, — усмехается барон.
— О нет, это ты совершенно не знаешь моего брата…
Воспоминания красной нитью прошивают память. Возвращают прежнюю боль, только сегодня она во сто крат сильней.
— Чтобы жить, — легко отвечает Рих. Так, словно знает меня лучше меня самой. Странно, очень странно. И что-то внутри колет новым ощущением. Чем-то, что я упустила и никак не могу найти.
— В ее положении просто необходимо…жить, — добивает последним аргументом женщина с низким незнакомым голосом.
Выпрямляюсь, не веря услышанному, и зажмуриваюсь, как маленькая девочка, испугавшаяся сказочного злодея.
Чтобы прошептать на изломе дыхания мужчине, замершему в дверном проеме.
— Он не твой.
И сжать в тисках горло, потому что больно, словно ножом изнутри вспороли. Не от слов, нет, а от того, что не поняла раньше. Не догадалась, забывшись в собственной боли. И едва не потеряла все.
— Собирайся, — проигнорировав мои слова, говорит Рих. — Заезд уже через час, а нам еще в Дюссельдорф ехать.
— Он не твой, — повторяю как мантру, чтобы он знал — я все слышала и поняла. Все поняла и больше не позволю собой помыкать.
— Только не надо истерик, Кэр, — и в его тоне больше нет того Риха, который еще минуту назад защищал меня от барона. — У меня важная встреча и я хочу, чтобы ты присутствовала. В конце концов, это твой клуб. А я с детства терпеть не могу лошадей. Так что будь добра, раз уж ты решила…ожить, переодевайся и поехали.
выбираться из кокона трудно и страшно. Но я все-таки стягиваю себя с подоконника и некоторое время недоуменно пялюсь на простые джинсы и тонкий свитер под горло, оставленные Рихом на краю кровати. На полу черные кроссовки, а на ручке двери — ветровка в тон.
— Мы точно едем на деловую встречу? — спрашиваю уже в машине. — И где свита барона?
— О, значит не совсем “в отключке” была, — фыркает Рих, ловко выруливая на трассу. Сегодня он за рулем и я впервые вижу его таким…настоящим. Мужчиной. Без лоска и пафоса. Похоже, потерянные мною несколько месяцев здорово его изменили. — А свита никуда не делась, просто отстала, чтобы тебя не пугать.
— Ясно, — киваю, невольно бросив взгляд в зеркало заднего вида. Выискивая бароновских церберов, что всегда и везде следуют за мной черными безмолвными тенями. И это не ускользает от Риха.
— Они сильно отстали. Не хочу, чтобы нам помешали.
— В чем? — вдруг напрягаюсь и невольно кладу руки на живот в защитном жесте.
— Да не трясись ты, я тебя не обижу, — мрачнеет.
Верить страшно — я точно знаю. Но Рих…никогда не говорил ничего подобного. И эти слова в новинку не только мне, но и ему самому. Я вижу, как он стискивает на руле пальцы. Как гуляют желваки по его скулам. И каждая мышца в нем каменеет.
— Как называется клуб? — чтобы хоть немного вытрясти его из оцепенения.
— Коринна, — без паузы отвечает, словно ждал, что я спрошу.
— Красиво, — улыбаюсь, шепотом повторяя название, так созвучное с…Встряхиваюсь, не позволяя себе додумать.
— Да. Партнер твой назвал в честь одной взбалмошной девчонки.
— У меня есть партнер?
Да я еще с мыслью о наличии самого клуба не примирилась, а тут…партнер!
— Погоди, — перебиваю готового ответить Риха. — Не так быстро. Меня не было четыре месяца.
— Да-да, прохлаждалась в своей коме, — насмехается Рих, изобразив кавычки двумя пальцами правой руки, — я помню.
— Ты ничего не знаешь, — вдруг злюсь. Он ведь действительно не знает, что его покровитель барон отнял у меня целую жизнь. И что если бы не случился этот разговор за дверью — я бы оттуда так и не вернулась.
— Как посмотреть.
— Что, барон поделился своими подвигами? — не сдерживаю сарказма, чтобы горечь вновь не растеклась по венам. Больше нельзя.
— Нет.
— Тогда…
Но Рих не позволяет договорить, внезапно сворачивая с трассы на грунтовку.
— Рих? Что происходит?
Он вдавливает в пол педаль газа, за пару минут теряясь за кронами деревьев. Вцепляюсь в сиденье. Мне страшно. Сердце гулко бьется за грудиной, сминая ребра, пульс рвет вены. И хочется заорать от внезапной гонки, но горло перехватывает.
— Все-все… — торопливо успокаивает Рих, сбрасывая скорость, выруливая к небольшому озерцу, на берегу которого стоят два черных внедорожника. — Приехали, Кэр. Все хорошо. Тебе нельзя нервничать.
Киваю, как завороженная глядя в лобовое стекло. Желание поорать и настучать Риху по голове за его лихачество исчезает, стоит увидеть мужчину, выпрыгнувшего из нутра черного монстра.
— Знаешь, Кэр, — краем глаза улавливаю, как Рих откидывается на спинку кресла. Он тоже смотрит на мужчину, что распахивает заднюю дверцу. И из нее весело выкатывается девчушка лет пяти в ярко-желтой курточке и вязаной шапочке с разноцветным помпоном. Мужчина подхватывает ее на руки, подкидывает высоко. Она хохочет. А я не могу оторвать от них взгляд. Я знаю этого сильного, улыбающегося во весь рот мужчину. Родного и близкого. И девочка на его руках совершенно точно не его дочь. — Я очень люблю тебя. Всегда любил, с самого детства. Но этой любви мало, чтобы жениться. Наверное, так любят сестру. И я…я, знаешь, многое понял. И прошу у тебя прощения. За все. И будь счастлива.
— Разве можно быть счастливой, потеряв целую жизнь? — и сейчас я смотрю в его темные глаза, в которых отражается счастье. Так вот значит, чья эта девчушка.
— Значит, это была паршивая жизнь, — подмигивает он и выбирается из машины. Но не бежит за своей красоткой, не отлипающей от строящего рожи мужчины. Похоже, она вьет из него веревки. Рих обходит машину и распахивает мою дверцу. Протягивает мне руку.
— Идем, Кэр, у тебя впереди новая жизнь.
И я вкладываю ладонь в его, позволяя ему вытянуть меня в эту самую новую жизнь. Он подталкивает меня, как ребенка, что едва научился ходить.
— Не знала, что у тебя есть дочь, — говорю тихо.
— Да я сам не знал, — пожимает плечом. — Но иногда, Карина Анна фон Корф, жизнь подкидывает нам невероятные подарки, от которых просто невозможно отказаться. Так что бери и наслаждайся.
И протягивает мне документы о расторжении брака.
— Просто живи, Кэр. Эй, я уже ревную! — наигранно обиженно поддевает он девочку, в один миг переключив все свое внимание на белокурую егозу, совсем на него не похожую. Она замирает в мужских руках. Одна секунда, две, три…и вот она уже на земле и маленьким смерчем влетает в широкие объятия своего отца.
И мне вдруг тоже хочется промчаться навстречу улыбающемуся мужчине напротив, обнять его, вдохнуть родной запах и снова почувствовать, что жива.
Но он сам сокращает расстояние между нами, сгребает меня в охапку, целует в висок.
И я обнимаю его так крепко, что становится трудно дышать, но я ни за что его не отпущу. Как ему удается сдвинуть меня в сторону — ума не приложу, но вот он прижимает меня к своему боку, такую маленькую и беззащитную в его руках, что я просто затихаю, уткнувшись носом в его грудь.
Он достает из заднего кармана ключи, бросает Риху.
— Документы и деньги в бардачке. Еда и все необходимое в багажнике.