— Пошли вон! — приказал он, подъехав к расшумевшимся беднякам. — Оставьте леди в покое.
Увидев его светлость, нищие с криком бросились врассыпную.
— Нет! — воскликнула Кэтрин и прижала буханку к груди, будто Стефан собирался отобрать ее. — Вы… бессердечный человек! Эти несчастные люди голодают!
Стефан спешился и подошел ближе. Недовольство сквозило во всем его облике.
— Вы ведете себя неразумно, Кэтрин. Девушке вашего положения не пристало разговаривать с бедняками. Если вы хотели что-нибудь дать этим людям, надо было приказать это сэру Гарольду.
— Они молили меня всего лишь о милосердии и о корке хлеба! — гневно ответила Кэтрин. — Я полагаю, что Христос, странствуя по Святой Земле, покинул бы нас, услышав ваши жестокие речи!
Едва подавив усмешку, Стефан отвернулся и притворно закашлял. Втайне он восхищался непокорностью девушки. Но, сделав мрачное и недовольное лицо, он повернулся и сурово взглянул на нее.
— Я зол не на бедняков, нуждающихся в милосердии, Кэтрин, а на вас. Вы совершаете необдуманные поступки и не заботитесь о последствиях. Эти люди могли оказаться грабителями или убийцами. Нельзя быть такой неосмотрительной!
Девушка пристально посмотрела на него, и торжествующе-надменная усмешка появилась на ее лице.
— Сэр Стефан, меня не страшат убийцы, — веско произнесла она, делая ударение на последнем слове. — К тому же не вы ли учили меня не судить о людях, ничего о них не зная? Единственное преступление этих людей — их бедность. И я обязана помочь им, если это в моих силах!
Собравшиеся неподалеку нищие крестьяне молча наблюдали за Стефаном. Немой упрек застыл в их голодных глазах.
Прежде чем ответить, Стефан задумался. Он взял себе это за правило, зная свой вспыльчивый нрав.
Тем временем Кэтрин разделила хлеб на равные части и раздала его беднякам. Искренне увлеченная благотворительностью, она облегчала страдания несчастных.
Стефан невольно любовался ею. Никогда раньше она не была столь прекрасна! Сердце его сжалось, и долгий глубокий вздох вырвался из груди. Какую же власть над его сердцем приобрела эта девушка! Впереди его, безусловно, ждали проблемы.
Дабы избавиться от соблазна, он прыгнул в седло и уже сверху наблюдал за действиями Кэтрин. «Возможно, она еще слишком молода, чтобы дорожить репутацией и уделять внимание обстоятельствам, — размышлял Стефан. — Она уверена, что выиграла этот поединок. Но надо одержать много побед, чтобы выиграть всю войну. Я не стану сражаться за любовь. Чувство само должно прийти к ней. Всему свое время. И если она умна, то, несомненно, оценит мои достоинства». Убедившись, что девушка благополучно села в седло, он плотнее запахнул накидку и не спеша тронулся в путь. Кэтрин следовала за ним. Джеффри замыкал их небольшой отряд.
Мысли молодого человека переключились на предстоящее безрадостное возвращение в замок. Какие еще подлые интриги задумывает его старший брат? После смерти отца, согласно закону о первородстве, все наследство семьи переходило к Марлоу. Год назад, когда Стефан отправлялся на войну, покидая Англию, в доме все текло своим чередом. Теперь же спокойствие было нарушено, и Стефана срочно вызывали в поместье.
Приближающийся стук копыт отвлек Стефана от размышлений. Он повернулся и увидел Кэтрин. Она подъехала к нему, устремив вдаль гордый непримиримый взгляд.
— Я не хочу выходить за вас замуж! — сказала она. Слова прозвучали с такой искренностью, что Стефан невольно взглянул на ее профиль. Дочь барона держалась с достоинством королевы. — И, если вас это утешит, могу добавить, что вообще не хочу замуж.
— Что ж, в таком случае я постараюсь не принимать это так близко к сердцу! — ответил Стефан, галантно поклонившись.
— Не смейтесь надо мной, милорд! Вы же знаете, что я собиралась в монастырь, чтобы провести всю жизнь в молитвах, посвятив себя одному Богу! Я должна была остаться целомудренной и чистой! Брак сделает это невозможным и навсегда разрушит мои надежды!
Стефан взглянул вперед. Над дорогой раскинуло пушистые ветви усыпанное снегом дерево. Он попытался увернуться, но задел его, и тотчас искрящиеся снежинки покрыли его плечи и голову белым плащом. Раздраженно отряхиваясь, Стефан сказал: