А меня наконец осенило: так вот откуда я ее знаю! И память тут же подсказала имя незнакомки: Мэйн… Тереза Мэйн. Голограмма этой журналистки то и дело мелькала на фоне тех скандальных роликов, которыми радовала обывателей инфосеть. Но что понадобилось этой акуле пера от обычной художницы? Или… и сердце сжалось в ледяных тисках тревоги… или все дело в убийстве Хопкинса и том страшном обвинении, о котором я узнала в полиции?
– Что вам угодно? – произнесла я, на всякий случай заранее включая образ холодной аристократки, но внутри... ох, как же суматошно билось мое сердце.
Однако слабость сейчас показывать нельзя, иначе съест живьем. И действительно во взгляде журналистки я заметила нечто хищное, словно она мысленно уже запустила в меня когти и теперь готовилась вырвать свежую сенсацию.
– Три тысячи за интервью с любовницей ученого, создавшего «сыворотку молодости»! – неожиданно выдала она и вся как-то сразу подобралась.
Наверное, Тереза Мэйн ожидала, что жертва ее интереса будет пищать от восторга или станет торговаться, но мое категоричное «нет» ее явно поставило в тупик.
– Постойте…
– Разговор окончен! – жестко отрезала я, отметая напрочь все дальнейшие уговоры.
Правда, моя маленькая победа продержалась недолго.
– Хорошо, тогда что вы можете рассказать о его убийстве?!
На мгновение я оцепенела. Вот, кажется, и произошло то, чего я так боялась. И тотчас в воображении запестрели заголовки видеосюжетов: «Юная любовница выстрелила в сенатора», «Чем окончилась роковая страсть Питера Хопкинса или все-таки Мартина?» «Художница переквалифицировалась в убийцу известнейшего ученого!» и прочее, прочее, прочее в том же духе.
– Пять тысяч за информацию.
О, какая сумма! Я с горечью усмехнулась. Надо же, мне еще и предлагают вознаграждение за то, что совсем скоро обольют грязью.
- Ну же! Вы ведь – ценный свидетель!
Что?! Она сказала «свидетель»?! Значит, этой Терезе на самом деле ничего не известно о том обвинении?! Я облегченно выдохнула и почувствовала себя куда свободнее.
– Простите, но мне не понятна суть вашего предложения. Да, я действительно хорошо знала сенатора. И по поводу его убийства могу сказать вам то же самое, что и в Управлении полиции.
Журналистка тут же оживилась.
Что ж, сейчас, моя дорогая, я тебя разочарую. И я закончила:
– Мне ничего не известно о том, что случилось с ним в ту роковую ночь.
Тереза досадливо поморщилась и откинулась на спинку стула.
- Мне нужно хоть что-нибудь! Я даже готова удвоить сумму вашего гонорара.
Ага, как же! Без ТАКИХ денег как раз можно и нужно обойтись! Я в притворном сожалении развела руками, а затем поднялась из-за стола. Хватит разговоров, а то она действительно выудит из меня какую-нибудь информацию и потом перекрутит по-своему.
– Да постойте же вы! – журналистка в отчаянии вцепилась в рукав моего платья: – Ну неужели две умные женщины не смогут договориться?! – воскликнула она.
А не слишком ли высоко эта Мэйн оценила свои умственные способности?! Я мысленно усмехнулась.
– И все же подумайте над моим предложением, – настойчиво повторила журналистка, – пока я готова идти на честную сделку. А ведь у меня в арсенале есть и совершенно другие методы, только, боюсь, они вам сильно не понравятся.
Такая наглая угроза возмутила меня до глубины души. Да что себе позволяет эта шантажистка?! В раздражении я взмахнула рукой, пытаясь выдернуть рукав, по-прежнему зажатый в когтях у Терезы. Ткань жалобно затрещала, но выдержала.
Выйти из затруднительной ситуации мне, как ни странно, помог один из роботов-официантов.
Я даже предположить не могла, какой именно контакт перемкнуло в его электронных мозгах, но поднос с кофе, который он принес журналистке, неожиданно накренился – и в один момент его содержимое оказалось на ее платье.
На щеки Терезы словно плеснули красной краской, и она вскочила с возмущенным воплем. Бедняга! И это я сейчас о роботе, а не об этой наглой циничное особе, которая и сама кого хочешь обольет... отборной бранью.