Впрочем, я не могла не воспользоваться таким чудесным моментом. Моя рука потянулась к сумочке, и я выскользнула из-за стола. Мне удалось сбежать практически незамеченной, и лишь на пороге кафе я на мгновение обернулась и столкнулась с пристальным взглядом журналистки. Он не предвещал ничего хорошего. Что ж, надеюсь, мы с ней больше никогда не увидимся. А теперь поскорее домой!
Знакомства с Терезой Мэйн мне хватило с лихвой, чтобы отбить всякую охоту выбираться из квартиры, но и в ее стенах я готова была завыть от мучительного холодного отчаяния. Пусто... как год назад, когда хотелось вырвать себе сердце, только бы не сойти с ума от одиночества. А мысли... они жужжали в голове заезженной пластинкой. Если бы родители не купили тот проклятый экскурсионный тур... Если бы не сели тогда в аэромобиль... Я столько раз прокручивала эту ситуацию в голове. Любая мелочь, даже спущенное колесо, все могла изменить. Но... черт, и мое сердце наполнилось новой порцией горечи: я ведь даже не сказала им в тот день «до свиданья»! Глухая тоска… от нее не хотелось жить… она разрушала меня… выедала изнутри.
В то время родители снились мне каждую ночь. Одновременно я и ждала, и ненавидела эти виденья. В них мы снова были счастливой семьей, но утром... меня накрывало такое жгучее разочарование, такое страшное отчаяние от того, что уже невозможно ничего исправить. В такие моменты хотелось выцарапать боль из собственного сердца, чтобы больше никогда ее не чувствовать. А потом вдруг появился Хопкинс. Помню, как его высокая немного сутулая фигура однажды появилась на моем пороге, и как в самом начале я приняла его визит в штыки. Но потом Питеру как-то удалось достучаться до меня. Это за дружбу с ним я держалась, когда становилось совсем тошно, когда весь мир будто выцветал словно старое изрядно поношенное платье. И вот через год снова одна... А всего ужасней, что по Земле до сих пор где-то разгуливает человек, который смог так легко отнять самое дорогое… отнять человеческую жизнь. И в довершение ко всему полиция вместо того, чтобы искать реального убийцу, зациклилась на моей персоне и каком-то кристалле.
В течение несколько дней пока безвылазно сидела в квартире, я то и дело просматривала новостные каналы, надеясь узнать хоть что-нибудь новое, но по каким-то необъяснимым причинам про убийство сенатора нигде так и не было сказано ни слова, даже на канале Терезы, и это несмотря на ее осведомленность. В таком молчании, конечно же, был плюс. Меня не атаковали сотни таких же репортеров, как госпожа Мэйн. Ну как же, любовница и убийца в одном лице – таким взрывоопасным сюжетом не воспользовался бы разве что полный кретин. Мне же пока «повезло» пообщаться только с одной журналисткой.
Кстати, охранная система квартиры несколько раз подавала сигнал о попытках проникновения. Сначала эти сообщения меня всерьез испугали, но после просмотра видеозаписей, я заметила мелькавшую то здесь, то там ярко-морковную шевелюру. Тереза! Ну кто бы сомневался?! Хотя лучше уж пусть за мной следит журналистка, чем убийца.
Кроме того, за эти дни случилось еще одно непонятное событие, которое выбило меня из колеи. Когда я уже почти смирилась с существованием Терезы Мэйн и перестала обращать на нее внимание, на мой вирт пришло видеосообщение.
В тот вечер я допоздна засиделась в инфосети и по началу даже не взглянула на электронное письмо. Да мало ли их рассылали с рекламой или прочей подобной ерундой? Но стоило системе сухим металлическим голосом прочитать то, что было написано в строке отправителя, как мое сердце забилось сильнее, а в груди все сжалось от волнения. Ведь им значился... сам Хопкинс! А значит в письме могло быть что-то очень важное. О кристалле? Моем друге? Причинах, по которым его убили? А может... может даже о том, кто в него выстрелил?
На доли секунды я будто снова оказалась в той комнате с панорамой на город, а перед глазами возникла знакомая картина: кресло и неподвижно застывшая в нем фигура. И старая подруга-боль тут же дала о себе знать. Я провела по лицу рукой, словно желая стереть эти воспоминания.
Черт, Алекс, соберись! Быть может именно сейчас ты сделаешь хоть что-нибудь ради памяти Хопкинса! Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями, а затем дала команду вирту открыть видеосообщение.
Тотчас воздух посреди гостиной знакомо задрожал и будто сгустился, а я приготовилась увидеть моего друга. Но над голографическим экраном, искусно спрятанным под проекцией ковра, неожиданно возникла женская фигура в длинном платье. Кто-то слишком постарался, чтобы остаться неузнанным, поэтому лицо незнакомки казалось лишь сгустком тумана, а силуэт каждую долю секунды неуловимо менялся, словно по нему постоянно струилась вода.